В колеблющемся красноватом свете пламени костров по двору растерянно метались десятки миршабов, нукеров и слуг хакима. Они очищали зиндан от арестованных, выкатывали из курганчи на улицу арбы, подготавливали для стоянки лошадей казачьей сотни просторные конюшни.
Экипажи коммерсантов один за другим въезжали во двор, подкатывали к крыльцу канцелярии хакима. Командир сотни любезно здоровался с промышленниками и предлагал им проходить в михманхану.
Большая гостиная, ярко освещенная несколькими висячими лампами, гудела от сдержанного говора коммерсантов, ожидавших выхода генерала. Здесь собрались все видные коммерсанты колонии: местные русские и хивинские промышленники, иранцы-торговцы зеленым чаем, и представители иностранных и российских компаний. Угроза нападения туркмен объединила враждующих конкурентов. Они дружески обсуждали меры защиты города, методы успокоения населения, Абдурахманбай и хаким горячо убеждали коммерсантов во вредности реформ, которые с момента восшествия на трон хана, с 1910 года, собирался проводить его великий визирь. Они говорили, что и духовенство и сам хан против всяких новшеств, но великий визирь хочет непременно провести их. Волков поддержал хивинцев.
— Весь бунт от этих реформ,— подтвердил он.— Одно непонятно, почему хан не сменит великого визиря.
— Он же тесть хана и двоюродный его брат,— понизив голос, сказал Абдурахманбай.— Его и в Петербурге знают...
Волков засмеялся.
— Старого хана в Петербурге тоже знали и поддерживали, а вот сынок-то убрал же его. Захочет, так и тестя уберет.
Клингель вскрикнул от удивления.
— Арсений Ефимович, неужели это верно? Хан убрал своего отца?! Что же он убил его?
Волков обнял Клингеля за талию.
— Пока генерала нет, пойдем сядем вон в том угол-
ке и попросим Михаила Ильича рассказать. Он этим делом когда-то занимался, в газеты писал, да только не напечатали.
Кисляков охотно отозвался на приглашение Волкова и вполголоса рассказал Клингелю о том, как нынешний хан Асфендьяр умертвил своего отца.
В 1910 году хивинскому хану Мухаммед-Рахиму, побежденному в 1873 году царскими войсками, исполнилось 63 года. Старик был полон сил и здоровья и надеялся прожить еще не один десяток лет. Его третий сын Асфендьяр, за почтительность и строгое благочестие назначенный им и утвержденный царем наследником, нетерпеливо ждал смерти отца. По его наущению главный казий ханства, поздравляя Мухаммед-Рахима с годовщиной рождения, почтительно заметил, что 63 года — возраст, в котором умер пророк Мухаммед. Мухаммед-Рахим набожно провел руками по лицу и ответил главному казню, что судьба человека отмечена в книге судеб, он чувствует себя бодро и, надеясь на милость аллаха, собирается пожить подольше. Асфендьяр решил все же добиться смерти отца.
Вскоре после того, как Мухаммед-Рахим пышно отпраздновал свое 63-летие, ему в подарок кто-то принес блюдо черного тута. Хан сидел во внутренних покоях со своим десятилетним внуком — сыном Асфендьяра и стариком сановником. Около них в большой золоченой клетке сидел любимый попугай хана. Этого попугая Мухаммед-Рахиму подарил турецкий султан Абдул-Гамид, Попугай умел сорок раз без передышки говорить по-арабски:
— Ля-иля иль алла.
Мухаммед-Рахим чрезвычайно любил плоды черного тута, но в этот день у него болел живот. Он предложил старику сановнику угощаться плодами. Сановник из этикета не стал есть и сказал, что у него тоже болит живот. Плодами тута стал лакомиться внук хана. Несколько штук проглотил попугай. Этот попугай вдруг свалился с жердочки, забился в судорогах и сдох. Не успел хан выразить огорчения, как громко закричал, заплакал его внук, жалуясь на сильные боли в желудке. Поспешно вызванный врач констатировал отравление сильным индийским ядом. Попытки спасти внука были напрасны,
врач не знал противоядия. Мальчик в страшных муче-ниях к вечеру умер.
Мухаммед-Рахим вызвал великого визиря и приказал ему под страхом казни найти виновника покушения на его жизнь. Великий визирь на другой же день осторожно сообщил ему, что черный тут был послан из дворца его наследника Асфендьяра. Мухаммед-Рахим накрыл голову полой халата и долго плакал, жалуясь на вероломство своего почтительного сына и наследника и приказал не разглашать этого случа'я. Он принял строгие меры к ограждению своей жизни. Пищей его стали простые лепешки, которые собственноручно пекла ему его старуха жена, а питьем—-зеленый чай, который подавал один из любимых слуг. Но Асфендьяр-хан не успокоился, он сумел подкупить слугу и тот подсыпал в чай его отца стрихнин. Мухаммед-Рахим умер в возрасте пророка Мухаммеда...
Едва Кисляков успел досказать широко известный в ханстве случай с отравлением старого хана, как все собравшиеся зашевелились и встали. В михманхану, сверкая серебром погон и орденов, вошел генерал Гнилицкий.
Коммерсанты, один за другим, подходили к нему и, уважительно кланяясь, пожимали холодную мягкую руку.
Только недавно они презрительно отзывались об умственных способностях этого офицера-чиновника, исподтишка смеялись над его выпученными глазами, взъерошенными рыжими усами и длинной фигурой. Теперь они с почтением слушали громкий, уверенный генеральский голос.
— Я подавил бунт и сурово наказал зачинщиков. Господа купцы, вы можете совершенно спокойно заниматься вашими делами.
— Ваше превосходительство, чтобы эти беспорядки не повторялись, надо поискать корни их в Хиве среди сановников,—сказал Сыщеров.
Генерал с высоты своего роста, презрительно сощурившись, поглядел на приземистого кривоногого зятя Мешкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98