Учительницей я не стала бы, да и
папа был против... А теперь, Гриша, -мне, ей богу, хочется обратно в институт. Как мы там дружно и весело жили! Какие чудные балы и вечера бывали в нашем институте! А мои милые подруги? Я до сих пор с ними переписываюсь...
Ната переменила позу.
— Расскажите мне, Гриша, про Ташкент, про вашу жизнь, про ваших знакомых. Вы знаете, как приятно слышать свежий голос, рассказ нового человека — без этих новоургенчских трафаретных вопросов о здоровье, о погоде и без этих затасканных анекдотов!?.
Ната, полузакрыв глаза, с нескрываемым интересом слушала горячий, взволнованный ее близостью голос Григория. Она с первой же встречи поняла его характер. Наивный юноша, он только что вступал в жизнь, он знал ее меньше, чем знала она, еще пятнадцатилетней институткой пережившая свой первый серьезный роман. А с тех пор прошло девять лет, опытность ее возросла. Она с наслаждением следила за ним, за его смущенным взглядом, который он поспешно отводил от ее ног в ажурных шелковых чулках. Как давно ей не встречались такие юноши!.. Он вознаградит ее за все годы скучной жизни на ролях первой барышни колонии, ожидающей заморского жениха.
Ната протянула свою большую пухлую руку, желая коснуться руки Григория, как вдруг пронзительный детский крик задрожал над озером. Григорий встревожился.
Ната удержала его за руку. — Это, вероятно, дерутся узбекские мальчишки.
Детский крик, полный смертельного страха и мольбы, донесся вторично.
Григорий вскочил и, схватив ружье, побежал к берегу.
На середине озера, у рассыпавшегося тростникового плота, барахтался мальчик. Он изнемогал. Жалобно вскрикнув:—Ата! Ата!—мальчик скрылся под водой.
Швырнуть ружье, сбросить куртку, сапоги, брюки было делом мгновенья для Григория. Он бросился в озеро. Ледяная осенняя вода обожгла тело, нестерпимо заныли ноги...
Мальчик, беспомощно колотя по воде руками и ногами, опять показался на поверхности.
— Держись, держись,— крикнул ему Григорий по-узбекски.
Несколькими сильными взмахами руки он доплыл до тонувшего мальчика. Тот судорожно обхватил шею спасителя руками и приник к нему.
Григорий с мальчиком на спине поплыл к берегу.
А там, размахивая руками, испуская нечленораздельные крики, бежал высокий худой узбек. Не снимая сапог, он вбежал в воду и взял мальчика на руки.
Плач отца слился с плачем сына.
Дрожа от страха, от холодной воды, захлебываясь слезами, рассказал мальчик отцу о своем несчастьи.
Он давно приметил запоздалые выводок молодых чирков, плавающих по озеру, и решил поймать их. Потихоньку от отца он смастерил плот из тростника и поехал за чирками. На середине озера плот рассыпался, он начал тонуть, а этот русский спас его.
Крепко обняв ребенка, отец подошел к Григорию, стаскивавшему с себя мокрое белье.
— Если бы не ты, мой сынок уже не дышал бы...
По мягкой русой бородке отца скатывались слезы.
Григорий ласково взглянул на мальчика, улыбавшегося ему:
— Он молодец, твой сынок, он и сам выплыл бы.,,
Лицо дехканина показалось Григорию знакомым.
—- А ведь мы где-то встречались,— сказал он.
— На пристани. Ты приезжал от Волкова. Я — Саур... Пойдем ко мне, высушим твое белье, напьемся чаю.
Григорий охотно согласился. С помощью Саура он скрутил белье в жгут, выжал из него воду, надел на голое тело куртку и брюки.
— Теперь пойдем, а то здесь, пожалуй, и лихорадку подцепишь.
Из кустов навстречу Григорию вышла Ната. Глаза ее горели от возбуждения, она схватила его за руку и сильно пожала ее.
— Вы необыкновенный герой, Гриша! Как я рада! Точно боясь, что ее кто-нибудь подслушает, она,
понизив голос, сказала:
— Я видела вас... вы стояли голый... и мне не было стыдно...
Она выпустила его руку и, не оглядываясь, быстро пошла к белевшему вдали домику.
Григорий, красный от смущенья, смотрел вслед девушке. Он совсем забыл о ее присутствии.
Голос Саура нарушил молчание.
— Какая бесстыдница,— ворчливо сказал дехканин.— Разве можно так конфузить молодых людей.
Курганча Саура стояла неподалеку от озера.
Григорий впервые видел вблизи жилище хивинского дехканина. Оно произвело на него гнетущее впечатление своим внешним видом. От непомерной тяжести необычайно толстых глинобитных стен неуклюжее жилище глубоко вросло в землю. Никаких хозяйственных пристроек вблизи курганчи не было, все помещалось внутри ее.
Саур ухватился за большое железное кольцо ворот и с трудом открыл пронзительно заскрипевшие створки. В лицо пахнуло крепким аммиачным запахом навоза.
Узкий двор курганчи был тесен, темен и неприютен. Половину двора занимала арба и привязанная к ее колесу серая лошадь: в глубине виднелось пустое стойло коровы.
На зов Саура из небольшой, захватанной руками двери, прикрывая лицо платком, выбежала его жена. Она подхватила мокрого ребенка на руки и унесла.
Григорий, в ожидании Саура, задававшего корм лошади, заглянул в единственную жилую комнату курганчи. Слабый свет проникал в нее через дымовое отверстие, вырубленное высоко под камышовой крышей. В середине комнаты, около небольшого, смазанного глиной очага, виднелась яма, прикрытая досками. Этой ямой пользовались для малой нужды, в нее же сливали помои. Неподалеку от очага, на камышовых плетенках, лежала куча старых одеял; на них спала и ела семья Саура.
В комнате стоял тяжелый душный запах.
Саур подошел к Григорию.
— Смотришь, как живет бедный дехканин? Плохо живет, друг, как скот живет, разве только говорить умеет... Пойдем на воздух пить чай.
Молча шагая за Сауром, Григорий вспомнил свой разговор с Кисляковым на каюке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98