Он, вероятно, отдыхает в общежитии...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Волков, довольно улыбаясь, неторопливо поднялся на крыльцо. Старик швейцар поспешно распахнул двери, почтительно принял шляпу и пальто.
Волков с той же довольной улыбкой прошел по коридору в кабинет Клингеля.
Ему было от чего радоваться. За два месяца упорной работы он сумел закрепить за собой главные районы хивинского хлопководства. Восемьсот тысяч пудов сырца должны были сдать ему дехкане осенью.
Волков решительно вторгался в районы, в которых издавна работали старые хлопкопромышленники. Он не останавливался перед закреплением за собой посевов хлопка даже по соседству с заводом Мешкова.
Жена Мешкова несколько раз просила его не давать задатков дехканам кишлаков, в которых работал ее муж. Волков отмалчивался. В последнюю встречу она упрекнула его в некрасивой конкуренции с Егором Петровичем.
Волков презрительно сощурился:
— Ты что ж, кума, меня-то разве из интереса любишь?
Этот вопрос сконфузил жену'Мешкова, она покраснела, спрятала лицо на его плече.
— Прости, милый Арсюша. Это все Егор Петрович, он просил сказать тебе при случае. Ведь ты так интересуешься его делами...
...Волков открыл дверь в кабинет Клингеля и крикнул ему с порога.
— Поздравляй, Самуил Федорович, восемьсот тысяч пудов!
Клингель привстал ему навстречу и, протянув обе руки, с чувством сказал:
— Поздравляю, от души поздравляю и тебя и банк. Волков раздвинул фалды визитки, которую теперь
стал постоянно носить, и сел в кресло.
Прихлебывая густой горячий чай, он рассказал Клингелю о последних днях работы по закреплению за собой будущего урожая хлопка.
Клингель с удовольствием и легкой завистью слушал Волкова, он на его глазах вырастал в крупную силу. Правда, Клингель и сам много способствовал превращению этого мелкого маклера в большого коммерсанта. Но разве тот рано или поздно не добился бы этих успехов и сам.
Крупные операции Волкова, видимо, беспокоили хлопкопромышленников. За последнее время те все чаще заглядывали в кабинет директора. Ученый комитет банка открыл кредиты ряду новых клиентов. Но это были коммерсанты средней руки,— крупные хлопкопромышленники продолжали держаться независимо, однако, охотно говорили о расширении своих операций; они еще сомневались в успехе его клиента.
Клингель воспользовался передышкой Волкова, закурившего папиросу, и спросил его о положении дела по сбору долгов Кноппа.
О, здесь все обстояло благополучно. Генерал Гни-лицкий, воодушевленный возможностью хорошего заработка, прислал ему еще пятнадцать тысяч и просил хана помочь Волкову. Хан распорядился хакимам всех округов взыскать долги наравне с налогами и податями. Больше ста тысяч рублей хакимы уже выплатили по казихатам Кноппа.
— Это же верное дело,— небрежно сказал Волков.— Я тебе об этом и раньше говорил. Вот уж от банка таких денег скоро не заработаешь.
Клингель сидел полный удивления. У него против воли росло чувство почтения к ловкому коммерсанту, которому удавалось все, за что бы он ни брался. Небрежность, с которой Волков говорил о банке, слегка задела Клингеля.
Он выпрямился, принял официальный вид.
— Арсений Ефимович,— с достоинством сказал он.— Мне кажется, что ты недостаточно уважительно относишься к Русско-Азиатскому банку. А ведь именно наш банк дал тебе возможность заняться широкой коммерческой работой. Бескорыстность и добропорядочность нашего банка надо высоко ценить.
Волков сияющими глазами смотрел на Клингеля.
— Кто бы, да кому бы говорил о добропорядочности твоего банка, Самуил Федорович! Ведь вы ж дерете с меня официально десять процентов годовых, а на счетах прикинешь — все сто выходит. Ну хуже, чем ростовщики.
Посчитай-ка все эти делькредера, куртажные, порто, пени, комиссионные — черт его знает что, а в общем — пятьдесят процентов годовых, это по сырцу. А после очистки я ж тебе обязан волокно сдать на продажу в Москве, да еще по фиксированной цене. А ты опять будешь брать с меня все эти начеты. Нам друг друга обманывать нечего. Ни банк на этом деле не потеряет, ни Волков. Вот как надо работать!
Клингель с досадой слушал самоуверенный голос Волкова. Он захотел охладить его радость.
— Ты слишком рано начинаешь подсчитывать свои барыши,—'Многозначительно сказал Клингель.— Неиз-
вестно, какой будет урожай, а потом прибыль зависит от цен мирового хлопкового рынка. Ты можешь потерпеть убыток.
Предостережение Клингеля не смутило Волкова.
— Убыток будет, да не у меня. Вон дехкане говорят, этот год змеи — теплый, ранних заморозков не ждут. А если и будут, так ведь я сам хлопка не сею. Цены биржи мне тоже не повредят, я на них особенно-то и не рассчитывал, когда брался за дела... Ты о моих делах не беспокойся. К будущему сезону я уж свой завод присматриваю...
Волков вынул из кармана футляр и показал Клин-гелю золотой медальон.
Клингель взял из его рук дорогую безделушку и залюбовался игрой крупных бриллиантов.
— Тысяч шесть?—спросил он.
— Семь с половиной тысяч целковых... Я хочу кумой твою жену просить, для нее и купил.
Клингель внезапно побагровел, вспомнив рассказы об амурных похождениях Волкова со своими кумами. Он вернул ему медальон и холодно сказал:
— Моя жена — лютеранка. И, вообще, она не согласится крестить ребенка.
— А я поговорю с ней сам,—сказал Волков, пряча в карман футляр.— Я ее уговорю.
Вошел Кисляков.
— Самуил Федорович, вас хочет видеть Абдурах-манбай.
Волков встал и подмигнул директору.
— Поплыла рыбка в сетку. А все с моей легкой руки.
Клингель нетерпеливо ждал его ухода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98