— Не могла к тебе ходить, душевная моя сестра, побей меня бог, не могла. Муж уезжал, а свекровь злая, как твоя цепная собака.
Татьяна Андреевна взяла пипетку, раствор ляписа обжег глаза ребенка, он закричал, заплакал.Григорий отошел от окна, побежал к душу.Захолодевшая за ночь в цинковом баке вода освежила горячее после сна тело. Григорий обтерся полотенцем и, наскоро одевшись, бегом вернулся в комнату.
Вырезка из газеты, лежавшая на этажерке, возбудила его любопытство. Он взял ее и, присев к столу, быстро пробежал глазами.
В бойкой статье под заголовком «Хивинские дела» автор, скрывшийся за подписью «Старожил», жаловался на хивинского хана. Автор писал, что хан своей неразумной политикой продолжает наносить убытки русским фирмам.
В начале весны хан объявил дехканам, что за двадцать рублей, внесенных в его казну, желающие могут освободиться от повинности по очистке арыков. От этой тяжелой, изнурительной работы откупилось больше половины землевладельцев. Остальным дехканам предложили закончить очистку каналов в обычный срок. Дехкан осталось мало, очистка двигалась медленно. Чтобы ускорить работу, хан приказал чиновнику, надзиравшему за очисткой, выпороть каждого двадцать пятого дехкана и двоих повесить. Жестокая расправа подействовала.
Работу закончили в обычный срок. Но очистка была проведена плохо. Летом каналы часто засорялись, поля получали недостаточно воды, хлопка уродилось мало. Многие фирмы потерпели убытки, дехкане стали их неоплатными должниками. Выиграл один хан: двести тысяч золотых рублей положил^ он в свою казну.
Автор взывал к чувствам генерал-губернатора, приглашал его внимательнее приглядеться к политике хана, предупреждал, что впоследствии придется затратить большие средства на поднятие русской торговли в ханстве.
В коридоре послышались шаги. В комнату вошел Волков. На нем был длинный, до пят, ватный хивинский халат.
Он кивнул головой на приветствие Григория:
— Статейку читаешь, Гриша, ну как?
Григорий не скрыл своего впечатления.
— Жутко читать, Арсений Ефимович. В Ташкенте я воспринимал такие статьи как что-то нереальное, неощутимое, далекое, а здесь, это — сама жизнь. Я этих дехкан вижу каждый день. Хан — настоящий средневековый тиран. Меня поражает смелость автора.
Волков довольно улыбнулся:
— Мне скрывать от тебя нечего, Гриша, это моя статья.
— Ваша?— удивился Григорий. Ему не верилось, что эту статью написал человек, говоривший таким простецким языком.
Волков не обиделся на недоверчивый тон Григория. Он достал из ящика стола копию статьи, написанную его ровным красивым почерком.
— Вот, на, убедись...
Григорий с большим почтением посмотрел на своего улыбающегося хозяина.
Ни одну профессию Григорий не уважал так, как писательство. Писатели, журналисты обладали магической силой. Они могли заставить тысячи людей радоваться и негодовать, могли, как Бичер-Стоу, привлечь внимание миллионов людей к несчастным рабам — неграм. Григорий с большим удовольствием отмечал в биографиях древних царей их особенную заботу об ученых и писателях. И Ануширван, и султан Махмуд Газневийский, и Тамерлан, и Бабур Мирза высоко ценили труд писателей и выделяли им долю захваченной добычи наравне с: военачальниками. Все детские и юношеские годы Григорий мечтало знакомстве с настоящим писателем, с настоящим журналистом.
Волков придвинул к окну мягкое кресло и удобно уселся, вытянув большие босые ноги в ночных туфлях. Почти в тех же тонах, что и Кисляков, он начал рассказывать Григорию о Хивинском ханстве.
Волков хорошо знал узбекский язык, нравы и обычаи. Его рассказы пестрели сочными туземными пословицами, поговорками, меткими словами.
Он говорил о развратнике, сифилитике хане и его огромном, ежедневно обновляющемся гареме, о зловонных тюрьмах, где гнили сотни заключенных, о многочисленной прожорливой армии ханских чиновников. Эти чиновники не получали жалованья, они сами
вознаграждали себя при взыскивании налогов и податей.Волков пояснил это примером. — Вот ты возьми нашего новоургенчского хакима, Хан наложил на его округ сто тысяч рублей в год. А хаким разложил по аксакальствам сто двадцать пять тысяч рублей, двадцать пять тысяч рублей, значит, а свою пользу. А аксакалы разложили на дехкан уже двести тысяч рублей — их ведь много, а хаким один. Это, конечно, по шариату полагается, но если у нас год от году и неоплатные должники среди дехкан прибавляются, то есть над чем и нам призадуматься...
Рассказы Волкова о пытках, применявшихся в ханстве, звучали как страницы садистской книги Октава Гирбо «Сад пыток». Точно новый, неведомый мир открывался перед Григорием.
Газеты и журналы Ташкента, в которых сотрудничали чиновники генерал-губернатора, миссионеры и скучающие любители литературы, никогда не касались темных сторон жизни колонии. В романах и повестях Каразина, Арендаренко жили и действовали блестящие философствующие ханы, храбрые рыцари-джигиты, мудрые старики из таинственной Индии.
Школа в колонии была прочно отгорожена от жизни толстой стеной экзотики и восточной мистики. В ней не изучали ни обширного края, ни народа, его населяющего. Детям внушалось презрение и недоверие к мусульманам-туземцам и уважение к управителям края. Рассказы Волкова расстроили Григория. — То, что вы рассказываете, Арсений Ефимович, ужасно,— взволнованно сказал он, когда Волков умолк.— Почему обо всем этом никто не сообщит нашему правительству?
Волков иронически засмеялся.
— Правительство все это и без нас хорошо знает. Хан — ловкач, умеет подмазать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98