Волков смеялся.
— Скажите Абдурахманбаю: «не рой —попадешься, не зажигай — обожжешься».— Это ихняя же поговорка.
Большой размах работы Волкова вызывал в колонии слухи один нелепее другого. Старые солидные коммерсанты недоверчиво качали головами и предсказывали крах всей затеи.
Больше миллиона рублей уже выдал Волков комиссионерам. Базары, обычно замиравшие в предвесенний период, теперь оживились. С каждым днем росли цены на пшеницу, скот и рис.
Большие кредиты, выданные Волкову, вызывали запрос правления банка. Клингель писал: «Арсений Ефимович Волков — один из энергичных коммерсантов в
оазисе. Он имеет собственного капитала двести тысяч рублей, дом в Новом Ургенче и обширные земли в низовьях ханства. Он пользуется особым покровительством хивинского хана и генерала Гнилицкого, начальника Аму-Дарьинского отдела»...
Несмотря на большое доверие к Волкову, он время от времени посылал Григория проверить казихаты, которые Волков заключал с комиссионерами.
Волков не обижался на эти внезапные ревизии.
— Денежное дело, как его не проверять,— говорил он Клингелю.— Этак и просчитаться можно. А обманывать банк мне не рука. Мы с банком теперь крепко одной веревочкой связаны, скоро-то не развяжешь.
Кисляков радовался успехам кредитования.
— Вот что значит дешевый банковский кредит,— говорил он Григорию.— Теперь ростовщик умрет, чудовищные проценты отойдут в область предания. Все дехкане хотят получить кредиты, все готовы запродать свои посевы Арсению Ефимовичу, лишь бы избавиться от ростовщиков.
Григорий пробовал возразить:
— Но Арсений Ефимович дает деньги через тех же ростовщиков и аксакалов. Как это понять?
— О, наивный юноша,— смеясь воскликнул Кисляков.— Не сам же он будет раздавать деньги дехканам, ведь он их даже не знает. Вы лучше посмотрите, что делается на базарах. Никогда еще не было, чтобы дехканин мог тратить весной деньги.
Григорий не мог понять, верит ли сам Кисляков в то, что он говорит, но против последнего аргумента нельзя было возражать. Толпы дехкан, действительно, наполняли базары, покупали муку, масло, мануфактуру.
Клингель вместе с Григорием несколько раз присутствовал при приеме Волковым своих клиентов.
Вот посредник из отдаленного кишлака. Григорий уже не раз видел этого худого ростовщика в опрятном халате, в добротной чугурме. Его приход всегда означал крупную сделку... Он сидит на ковре против Волкова и с чувством собственного достоинства медленно пьет чай. Приказчик читает хозяину список дехкан, которых законтрактовал для Волкова этот ростовщик. Ростовщик, глотая чай, дает короткие характеристики дехкан: сообщает об их имуществе, о задолженности,
о площади посева. Он тут же называет сумму, на которую может поручиться.
Ростовщик внезапно наливается злобой, прерывает приказчика, прочитавшего очередную фамилию дехканина.
— Этот не хочет контрактоваться. Он никому не должен.
— Тогда зачем ты внес его в список?— удивляется Волков.
Синие губы ростовщика раздвигаются в ехидной улыбке.
— Он хочет сына женить, а на это нужны деньги. Меня он не минует, ко мне придет, а тогда и задаток под хлопок возьмет. Ты денег для него давай...
Клингель, смущенный огромным размахом работы Волкова, попробовал остановить его. Тот рассердился:
— Ты мне все испортить хочешь, Самуил Федорович. Такой случай в жизни один раз бывает, а пропустишь — локти будешь кусать. Когда толстосумы спохватятся — работать много труднее станет. Да и дехканин пойдет туда, где выгоднее. А теперь я один...
В одно из таких деловых посещений Татьяна Андреевна вызвала Григория к себе. Она предупредила его, чтобы он осторожнее говорил с Натой о делах банка.
— Операция с пшеницей, которую банк закупает совместно с Арсением Ефимовичем в Оренбурге, держится ими в большом секрете. Вся переписка зашифрована, документы пересылаются через особых курьеров. А кто-то сообщил об этом Мешкову. Клингель подозревает вас, из банковских служащих вы один бываете у Мешковых. Арсений Ефимович уверил его в вашей честности. Мешкова же пришлось посвятить в эту операцию. Клингель открыл ему специально кредит на закупку пшеницы и обязался по договору приобрести ее
в Оренбурге.
Григорий не скрыл от Татьяны Андреевны, что это он рассказал Нате об операциях с пшеницей.
Вся семья Мешковых с большой предупредительностью и любезностью принимала Григория. Даже мало разговорчивый, угрюмый Сыщеров, принятый в доме на правах члена семьи, снисходительно интересовался его успехами на службе. С неделю назад отец Андрея небрежно спросил Григория верны ли слухи, что банк
начинает интересоваться рынками пшеницы. Григорий замялся, сказал, что не знает секретных дел банка. Но перед расспросами Наты устоять не мог.
Деловитость, которую Ната, как ему казалось, напускала на себя, интересуясь банковскими делами, часто смешила Григория. Эта милая чудесная девушка, этот чуть легкомысленный голубой будуар и вдруг такой прозаический разговор! И однажды он рассказал ей о большом плане вывоза пшеницы в Хиву, подготовлявшемся Волковым совместно с банком.
Ната крепко поцеловала Григория.
— Гришенька, милый, как вы все это хорошо знаете. А дядя Арсюша? Ах, лукавец. Он так хорошо относится к маме, так интересуется папиными делами и хотя бы слово. А ведь он сам намекнул маме о пшеничных операциях. Гришенька, я так люблю ваше чистосердечие... хотите на «ты» наедине...
Возвращавшийся в Петро-Александровск генерал Гнилицкий заехал в Новый Ургенч и остановился у Волкова...
— Про тебя, станишник, чудеса рассказывают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98