— Обездолен я, несчастный, Искры света нет в моих глазах...
Огромная базарная толпа замерла. В мертвом молчании слышались только эти тоненькие детские голоса:
Мотылек и тот намного — Во сто раз сильней, смелей меня...В сумку старика и детей дехкане, арбакеши, ремесленники, разносчики беспрерывно сыпали мелкую мед ную монету, совали хлеб, овощи, фрукты. Историю кладбища и этих несчастных детей знали все. И не раз слышалась брань и угрозы бессердечным русским баям.
Швейцар банка остановил детей у входа. Но старик
с силой оттолкнул его и провел слепых прямо в кабинет директора.
Клингель был страшно возмущен требованием старика. Он вызвал Григория и велел перевести старику, что банк не может платить за всю колонию. Лично от себя Клингель дал старику десять рублей и приказал выйти из кабинета.
Его денег старик не взял. Он обошел всех коммерсантов колонии, всех представителей фирм, но собрал очень небольшую сумму. Детей ему удалось с большим трудом разместить на зиму среди кустарей и ремесленников, среди окрестных дехкан. Те приютили несчастных слепцов, но не могли кормить их. Дети бродили по улицам, по дорогам, выпрашивая милостыню.
Елена волнуясь слушала рассказ Григория.
— И вы после этого хотите быть созерцателем?..— в негодовании воскликнула она.
— А что же здесь можно поделать?— возразил Григорий.— Я попробовал говорить с Кисляковым, с Волковым. Они жалеют детей, но говорят, что нельзя давать хану повода благотворительствовать за счет русского кармана. Он воспользовался бы этим в будущем и находил бы такие же предлоги для вытягивания денег у коммерсантов.
— Григорий Васильевич, им надо обязательно помочь, устроить спектакль, концерт, назначить цены за билеты подороже. Вы не поете? И не играете?.. Жаль...
— Я могу помочь в организации этих вечеров, разносить по домам билеты...
— Мы об этом еще поговорим, Григорий Васильевич. А пока поторопимся в клуб.
Буфетчик провел молодых людей в библиотеку и зажег лампу.
В небольшой комнате на полу, на подоконнике, на длинном некрашенном столе лежало много книг, журналов, старых газет.
— Книги—моя страсть,— сказала Елена, вдыхая чуть отдававший плесенью запах старой бумаги,— я люблю их запах, их вид, шелест страниц...
Григорий рассмеялся и продолжил ее незаконченную фразу:
— ...но терпеть не могу их содержания. Читать — это такая тоска.
— Не смейтесь, Гриша... ах, простите, Григорий Васильевич.
— Нет, зачем же извиняться,— возразил Григорий.— Мы можем, как гимназисты, называть друг друга по имени. Вот, когда я буду главным бухгалтером или доверенным крупной фирмы, а вы станете профессором, ученым или вообще известным синим чулком, то мы будем называть друг друга важно и чинно, с «вичем». Хорошо, Лена?
Елена кивнула головой.
— Согласна. Но я хочу все-таки возразить на ваше замечание. Я люблю не только вид. цвет и запах книг. Ради бога, не думайте так.
— Увы, меня трудно убедить, Лена,— с шутливым вздохом сожаления сказал Григорий. — Я ведь сам — библиоман. Когда я буду богатым, я заведу огромную библиотеку. Я хочу, чтобы у меня под рукой всегда были классики мира. Но сначала я должен увидеть своими глазами этот мир.
— Фу, как длинно и напыщенно, господин созерцатель,—сморщилась Елена.— Между прочим, идею такой библиотеки вы стянули у меня, это я первая хотела завести ее. Но давайте отложим наш спор и примемся за разбор книг. Любопытно познакомиться со вкусом русских аборигенов колонии.
Библиотека, купленная клубом у вдовы умершего коммерсанта, славилась по всему оазису. Большой любитель книг, он собирал их в течение тридцати лет; под старость, оставив коммерческие дела, он открыл платную библиотеку. Этой библиотекой пользовались все жители колонии.
Григорий развязал первую стопу книг в мягкой голубоватой обложке. Это была «Библиотека романов» Комарова, издателя черносотенной газеты «Свет». Григорий с отвращением показал их Елене.
— Стряпня великосветской кухни!
Он называл ей одну за другой пухлые книги большого формата, отпечатанные на серой скверной бумаге. Это чтиво изготовлялось для особого круга читателей, из которых «Союз русского народа» широко вербовал своих членов. Авторами их были княгини Бебутовы, графини Апраксины, Крыжановские (Рочестер) и многие представители сановного и аристократического ми-
ра. Они безвозмездно представляли газете «Свет» свои толстые романы из великосветской жизни и жизни «потустороннего» мира.
Елена с трудом успевала записывать названия любовных романов, которые ей быстро читал Григорий: «В погоне за любовью», «Вампир граф Дракула», «Тайны Китайского двора». Она перестала записывать, когда он начал перечислять сочинения владык православной церкви, бесплатно прилагавшихся к журналу «Русский паломник». И, едва Григорий прочел фамилии авторов юдофобских книг Лютостанского и ксендза Пранайтиса, как Елена в негодовании швырнула карандаш на стол и встала:
— У меня нет никакого желания переписывать весь этот смрад!
Григорий уронил на пол стопку сочинений графа Амори.
— Идемте,— коротко сказал он.
Было уже темно. Крупные звезды и яркая россыпь Млечного пути излучали слабый свет. В воздухе было неприятно сыро.
Молодые люди быстро шли по дороге. У банковского двора Григорий хотел свернуть в ворота. Елена удержала его за рукав пальто.
— Лазарев нас ждет..
Григорий не ощущал в себе большого желания встретиться с Лазаревым. Он молча подчинился молодой девушке.
Елена не прерывала молчания Григория. Из рассказов Лазарева и по собственным наблюдениям она составила о нем не совсем лестное представление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98