цена ее сравнялась с ценой хлопка.
На базарах все чаще мелькали высокие шапки- каляндаров— нищенствующих дервишей, белоснежные кисейные чалмы ишанов и мадахов-прогюведников. Они словами корана призывали верующих строго выполнять свои долговые обязательства, ставили примером честность пророка Мухамеда, в бытность его торговцем.
Поручители ежедневно сообщали Волкову о настроении дехкан. Они говорили ему, что дехкане не верят слухам о недороде хлеба в России и знают о больших запасах зерна на складах транспортных контор. Поручители кусали пальцы от удивления, рассказывая Волкову о большой осведомленности дехкан.
— Они говорят, что сроки баев по сдаче волокна заставят их уступать дехканам, а у дехкан сроков нет,— говорили ростовщики, лавочники и кулаки.— Это бунтовщики уговаривают дехкан не сдаваться, не собирать хлопок.
Волков вместе с Клингелем немедленно поехал к хакиму: у него они застали Абдурахманбая.
Хаким подтвердил сообщения поручителей о вредных агитаторах и показал составленный им список подозрительных дехкан. Волков живо заинтересовался списком.
— А русских там нет? Жаль.., жаль... А Саура? И Саура нет? Ведь он главный агитатор!
Хаким в затруднении вертел в руках длинный список.
— Саур исправный дехканин, подати он уплатил.
Волков настаивал на аресте Саура, его поддержал Абдурахманбай.
— У моего брата есть особый интерес к Сауру,-сказал хлопкозаводчик.— Вы его арестуйте на два-три дня, а потом отпустите...— Он усмехнулся.— Уверяю вас, что после ареста он забудет о бунтах...
Хаким не осмелился возражать брату могущественного сановника и тут же отдал распоряжение об аресте Саура.
Елена рано утром постучала в дверь комнаты Григория. Григорий, одетый в синюю байковую рубаху, сидел за письменным столом и работал над большой статьей. Он, не оборачиваясь, пригласил гостя войти и подскочил от удивления, услыхав голос Елены. Она, видимо, недавно встала с постели. Небрежно накинутое на плечи пальто, плохо застегнутая блузка, кое-как причесанные волосы — все это говорило о большом волнении всегда аккуратно одетой девушки.
Елена молча протянула ему записку. Григорий узнал почерк Лазарева, развернул ее.
«Елена Викторовна, мне сегодня сообщили, что Саур вот уже три дня как сидит в зиндане хакима. Попросите Григория Васильевича похлопотать о нем...»
Григорий нервно смял в руках записку.
— Я сейчас же пойду к хакиму,— сказал он.— Постараюсь добиться его освобождения.
Он проводил Елену до двери, поспешно переоделся и вышел.
На дворе стояла неприятная холодная погода, падал мелкий дождь. Григорий застегнул пальто на все пуговицы и быстро зашагал к берегу канала, у которого расположилась большая курганча хакима.
Несмотря на ранний час, на обширном дворе хакима было людно. Везде: у больших сараев, под навесами, на длинной веранде толпились пешие и конные нукеры, миршабы, аксакалы, диваны, сидели на корточках сумрачные дехкане-арестанты, дехкане-просители. Во двор въезжали все новые и новые группы нукеров, гоня перед собой дехкан со связанными назад руками. Это были неплательщики налогов. Тут же, во дворе, стар
ший писец хакима вместе с аксакалами допрашивал .арестованных. Иных он освобождал под поручительство аксакалов, других направлял в зиндан.
Григорий спросил нукера, сидевшего у входа в канцелярию, о хакиме. Хаким был в курганче. Он поздно ночью вернулся из района и теперь отдыхал в михман-хане.
Канцелярия хакима была знакома Григорию, он некоторое время работал в ней писцом, изучая хивинскую каллиграфию.
В небольшой комнате, где клубился синий угарный дым очага, согнувшись, сидело пятеро писцов. Они разом подняли головы на звук шагов Григория и дружески приветствовали его. Старший писец отложил письмо и поднялся навстречу посетителю.
Григорий отвел его к окну и вполголоса спросил его о судьбе арестованного Саура. Старший писец опасливо поглядывал на своих подчиненных, подтвердил, что три дня назад по просьбе Волкова и Абдурахманбая хаким приказал арестовать Саура. Григорий не успел расспросить его о причине ареста, как в дверях канцелярии показался хаким.
Григорий был хорошо знаком с хакимом, прекрасно по-восточному образованным узбеком. Хаким происходил из древнего аристократического рода. Его породистое лицо носило следы вырождения. Бледная, почти прозрачная кожа лица была тускла, мягкие русые волосы усов и бороды — редки, большие глаза смотрели вяло, апатично. Хаким очень любил персидскую поэзию, читал на память всю знаменитую поэму своего соотечественника Навои «Фархад и Ширин». Между ним и Григорием не раз возникали споры о корнях хивинской поэзии.
Хаким дружески приветствовал Григория и пригласил его в свою михманхану.
Он усадил гостя на мягкие одеяла около очага, наполненного горячими углями, и шутливо продекламировал по-персидски стихи собственного сочинения:
Утро приятной беседы начать,
С другом поэтом мысль с мыслью связать.
Что это выше мы можем назвать?
Григорий, улыбаясь, ответил ему в тон:
Если б, глухой я, поэтом мог быть. Вместе с поэтом о звуках судить. Я — бедный ходатай, о добрый хаким, С мольбой припадаю к ногам я твоим.
Хаким засмеялся от удовольствия.
— Чем я могу помочь бедному ходатаю? Дружеское выражение исчезло с лица хакима, когда
он узнал, что Григорий пришел просить о Сауре.
— Неприятно начать утро с отказа. Но господин Волков жаловался, что Саур восстанавливает дехкан против русских коммерсантов.
Григорий поспешил рассказать хакиму о столкновении Саура с приказчиком Волкова, о грубом мошенничестве приемщиков хлопка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98