— Все эти вопросы не могут быть разрешены в рам-ках буржуазного государства. Истинное женское рав-ноправие может быть только с изменением экономичен ских отношений между людьми.
— Классовых отношений, вы хотите сказать, Ни колай Иванович?— серьезно осведомилась Елена.
Лазарев кивнул головой:
— Женщина добьется равноправия, только вклкн чившись в открытую борьбу рабочих за социализм. Вы же знакомы с целями международного женского дня...
Григорий с завистью слушал их разговор. Они, видимо, не однажды говорили на эту тему. И здесь, на такой ужасно далекой окраине, где, казалось, все подчинено духу наживы, обману, есть люди с живой мыелью, с горячим отзывчивым сердцем. А что делал он? Увлекался воздушными замками, помогал Волкову обманывать дехкан. Имеет ли он право оставаться среди этих честных людей?
Григорий встал.
— Мне пора,— сказал он.
— Заходите же ко мне, Григорий Васильевич,— приветливо сказал Лазарев.— Не забывайте...
— С удовольствием, Николай Иванович, но Андрей поссорится со мной.
— А вы переселитесь на другую квартиру, будем встречаться у вас... Ведь вы же не останетесь работать у Волкова?
Григорий промолчал. Лазарев с сожалением посмотрел на него.
— Ох, трудно вам будет служить в Новом Ургенче! Здесь не любят того, кто думает не так, как все они. В большом городе легче служить, там можно отгородиться от жизни гроссбухами, цифрами...
Григорий молча простился с Еленой и с Лазаревым и быстро пошел домой. Домой! Он не мог без отвращения думать об этом доме, о его владельце...
Весь следующий день Григорий сидел в кабинете и усердно работал, писал письма многочисленным клиентам Волкова. Он с болезненным вниманием прислушивался к разговорам своего хозяина со своими клиентами, со служащими. Он только сейчас обратил внимание на разнообразие дел Волкова, на его исключительно большую осведомленность в товарах. Вот перед ним приказчик из кишлачного пункта, где Волков заготавливает шерсть для московской суконной фабрики.
Приказчик упорно твердит, что те сто пудов, которых у него недостает, хозяин сдал другой фирме.
Волков отечески ласково журит приказчика:
— Эх, Ваня, Ваня! Какой же из тебя коммерсант получится, если ты с товаром-то обращаться не умеешь. Ты сдачу шерсти приемщикам задержи на сутки, а сам сделай так: около овечьей шерсти вели хорошенько полить землю так, чтобы на десять пудов шерсти ведро воды вылить. Она за ночь всю воду впитает, вот у тебя недостачи и не будет. А верблюжью шерсть прямо из лейки полей, да перевороши, она с земли не принимает. Да смотри, не перепутай, сам отвечать будешь...
К вечеру во двор Волкова приехал Шарифбай.
Волков встретил его дружеским восклицанием и, обняв за талию, повел в столовую.
Григорий осторожно встал и незаметно прошел в гостиную. Он хотел слышать их разговор и не стыдился подслушать его. Он хотел знать истину.
Григорий сел в кресло у двери, ведущей в гостиную, и замер.
— Господин Волков, ошибся, наверное, приказчик ваш. Рассчитал он дешевле моих арбакешей, чем договаривались мы.
Волков засмеялся.
— Почему ж это ошибся-то. Уговаривались мы о тридцати арбах, а вы нагнали шестьдесят! Тридцать мы и рассчитали по общей цене.
Голос Шарифбая повысился:
— Не уговаривался я с вами о количестве арб, а о цене только!
Волков засмеялся сильнее:
— Этак вы и сто, и двести арб заведете, а я вам
плати по шесть копеек. Дудки, Шарифбай! За тридцать арб по шесть копеек, остальным по четыре, как всем арбакешам.
— Поступить могу я иначе, господин Волков,— угрожающе сказал Шарифбай.
Волков раскатисто захохотал.
— Ой, напугал, Шарифбай! Иди, иди, скажи арбакешам, что, мол, помог я Волкову объегорить вас на две лишних копейки, а теперь вы мне помогите его объегорить...
Шарифбай молчал.
В голосе Волкова внезапно послышались угрожающие нотки:
— Шарифбай, я и с вами, и с Сауркой по коммерции боролся, по честности. А если бы понадобилось, я бы и другой путь нашел... Лучше не начинайте вашу игру сначала, верно говорю...
Шарифбай молчал.
Волков вдруг понизил голос:
— Шарифбай, хотите купить у меня это дело прямо на ходу?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Всю длинную осеннюю ночь Григорий пролежал в постели в тяжелом раздумье. Унылый однообразный стук косого дождя в окно и шуршанье ветра в печной трубе усиливали его угнетенное состояние. Виновником поражения арбакешей оказался не он, а Волков и Ша-рифбай. Но это не снимало вины и с него, ближайшего помощника Волкова.
Григорий испытывал чувство глубокого разочарования и в работе, и в людях.
В Новом Ургенче ходило много слухов о темных махинациях коммерсантов. Больше всего говорили об аферах Волкова. Григорий не верил рассказам, порочащим его хозяина, но с некоторых пор он стал внимательнее прислушиваться к разговорам о Волкове. К этому его побудила таинственная встреча его хозяина с двумя вооруженными всадниками, случайным свидетелем которой он был. Нижняя часть лица ночных посетителей была завязана красными платками. Григорий тогда же вспомнил о намеках мрачного коммерсанта, который сказал на ужине в клубе: «Хлопок любит чистые руки, Волков».
Волков был доволен работой Григория. Но Григорий на этот раз не испытывал обычного удовлетворения от похвал хозяина. Чувство неловкости овладело Григорием, когда он узнал, что Волков положил в банк на его имя крупную сумму. Это была благодарность хозяина за помощь в обмане дехкан.
К утру Григорий пришел к твердому решению: он
должен покинуть Волкова. Есть же в городе коммерсанты, которые стоят в стороне от темных дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98