За ним басисто лаяли свирепые псы, встревоженные стуком колес. Поля сменились песчаной равниной. Рысак утомился, тяжело дышал, часто Фыркал ноздрями.
Андрей ослабил вожжи, пустил рысака шагом.
— Ну, теперь можно и вздохнуть,— весело сказал он.— Возьми, Ната, вожжи, правь обратно в город.
Он с наслаждением расправил руки, растер затек-шие пальцы.
— Ты к нам давно не заходишь, Гриша,— ворчливо сказал Андрей.— Стыдно забывать старого товарища. Вы с хозяином, как псы, вцепились в арбакешей и не разжимали зубов, пока не одолели. Работа работой, но знакомых не забывай. А у меня опять неприятности. Помнишь, я тебе рассказывал о Лазареве...
Григорий рассеянно слушал ворчанье товарища, его внимание было поглощено девушкой, сидевшей рядом с ним. Она уверенной и сильной рукой правила конем. Григорий, не отрывая глаз, смотрел на профиль Наты, на ее слегка вздернутый нос, на мягкие очертания подбородка. Длинная прядь черных волос выбилась из-под ее теплой шапочки и разметалась по лицу.
Андрей сердито окликнул Григория:
— Ты не слушаешь меня, Гриша,— огорченно сказал он.— Я не знаю, о чем ты думаешь...
Григорий смутился.
— Прости, Андрей, но ночь так хороша, прогулка-наслаждение. У вас чудесный рысак.
Андрей забыл про огорчение...
— Правда? Я, знаешь, очень люблю его, но с ним надо уметь ладить... Я тебе рассказывал о Лазареве, твоем знакомом. Он за последнее время очень беспокоит меня. Я прямо в отчаянии, не знаю, что мне делать...
Григорий с удивлением взглянул на товарища. Чем мог беспокоить его такой безусловно честный человек, как Лазарев?
— Андрей, по-моему, ты ошибаешься, думая плохо о Лазареве,— серьезно сказал Григорий.
Ната сдержала коня.
— Брат по натуре очень подозрителен,— пояснила она Григорию.— Это ему не раз и Иван Иванович говорил. Андрей у нас в дедушку пошел, тот такой нервный, тоже, недоверчивый... Лазарев ничего не сделал такого, чтобы его бояться, а он перестал спать, ходит с револьвером в кармане...
— Ты не права,—неожиданно рассердился Андрей. — Сыщеров лучше тебя знает таких людей он с ними еще в Петербурге встречался, изучил их. Они ни перед чем не останавливаются, чтобы добиться цели, а цель их — революция. Это, конечно, он научил каракалпаков требовать другое общежитие. Я давно уволил бы его, но Сыщеров против. И он, и отец твердят, что такого работника, как Лазарев, днем с огнем не сыщешь. Это верно. Другие заводы в сезон раз и два останавливаются на ремонт, а у нас никогда. А ремонт в разгаре сезона — это десятки тысяч рублей убытка...
— Хочешь, я поговорю с Лазаревым?— предложил Григорий.
Андрей испуганно отмахнулся рукой:
— Пожалуйста, не надо. Он еще обозлится, что-нибудь устроит.
Шарабан въехал на мост. Рысак шел, осторожно ступая, кося глазами.
Григорий облегченно вздохнул, когда шарабан выкатился на широкую дорогу, и конь размашистой рысью помчался к видневшимся вдали фонарям завода Мешковых.
Шарабан остановился у веранды, закрытой на зиму громадными остекленными рамами.
Андрей передал вожжи конюху и ушел в контору. Ната подхватила Григория под руку и повела в комнаты. Она оставила его в столовой и побежала переодеваться,
Ната вернулась быстро. На ней было домашнее платье с широкими рукавами и глубоким вырезом на груди. Она успела умыться, и ее лицо порозовело от холодной воды.
— Теперь пойдемте ко мне, Гриша,— сказала она.— Андрюша ждет нас, и я ужасно проголодалась.
В ее голубой комнатке стоял стол, накрытый на три человека. Он был уставлен холодными закусками и вином. Андрей уже ждал их.
Молодая девушка оживленно болтала, упрашивая своих гостей кушать побольше.
Григорий узнал от Андрея, что Ната хорошо играет на рояле, и стал просить ее поиграть.
— Я очень люблю хорошую музыку... Ната неохотно согласилась.
Андрей, молчаливо и невесело сидевший за столом, с трудом поднялся.
— К вечеру у меня всегда падает настроение,— пояснил он Григорию.— Ты не обращай на меня внимания.
Он вышел в гостиную, сел в кресло и почти тотчас же уснул.
Ната подняла крышку рояля и с силой ударила по клавишам. Она играла плохо, музыки не любила и этот обязательный предмет преподавания доставлял ей в институте много огорчения. С большим трудом овладев техникой, она играла редко и неохотно. .
Григорий не видел недостатков в игре Наты. Он не сводил глаз с ее раскрасневшегося лица, с белых холеных рук и вспоминал поездку на шарабане. Ему казалось, что он уже давно-давно любит эту чудесную девушку.
Ната встала и смущенно взглянула на Григория, но его восторженный вид успокоил ее.
— Как вы хорошо играете, Ната — восхищенно сказал Григорий. — У вас большой талант.
Ната ответила ему благодарной улыбкой:
— А я так боялась, что вам не понравится. Пойдемте, не будем мешать Андрею спать. Он такой слабый... для него совершено непосильна эта работа на заводе.
— Мне пора идти домой,— с сожалением сказал Григорий.
— Я вас выпущу самым романтическим путем,— сказала вдруг Ната.
Она провела его в свою комнату. Показала на окно, выходившее на канал.
— Видите?— Я потушу лампу, чтобы никто не увидел, как вы лезете через окно.
Она распахнула створки рамы. Григорий сделал движение, чтобы вскочить на подоконник. Ната рассмеялась:
— А проститься? Григорий остановился.
— Ната, я... Моя голова так полна вами...
Он взял ее за руку и решительно привлек к себе:
— Милая, славная,— пробормотал он внезапно изменившимся голосом. Он крепко обнял девушку, нашел в темноте мягкие губы, прижался к ним и тотчас же вскочил на подоконник и выпрыгнул из окна.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В конце хлопкового сезона Абдурахманбай устроил в своем загородном доме званый вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98