Сыщеров стал вдруг любезен.
— Григорий Васильевич, подождите писать,— сказал он, удерживая его руку.— Уж вы, пожалуйста, не составляйте акта. Мы до вечера наполним сырцом все амбары...
Сыщеров криво улыбнулся.
— По старой дружбе прошу, ведь мы с вами, можно сказать, вроде родни,— сказал он, намекая на прежние отношения Григория и Наты,— Уж вы как-нибудь, пожалуйста...
Григорий с отвращением слушал униженную просьбу Сыщерова, но не чувствовал в себе достаточной твердости, чтобы отказать в просьбе мужу Наты.
— Если вы обещаете до завтра наполнить эти амбары...— нерешительно сказал он.
— Обещаю, конечно обещаю,— обрадованно согласился Сыщеров,—Вот спасибо, Григорий Васильевич!
Я ведь всегда был о вас отличного мнения, да и Ната тоже. Вы к нам зашли бы...
Григорий не выдержал, резко повернулся спиной к Сыщерову. Он пошел к приемщику Волкова, в конце двора завода. Точно такая же густая толпа дехкан и арб окружала весы приемщика Волкова.
Уже издали Григорий услышал залпы ругательств, которыми приемщик осыпал худого дехканина в порыжелом старом халате. Дехканин, обхватив руками мешок с сырцом, ничком лежал на нем.
Увидев Григория, приказчик крикнул ему:
— Вот смотри, Григорий, опять с Сауркой скандал. На пристани мы тогда с ним справились, а теперь он здесь спорит: хлопок не сдает, дехкан подбивает против меня.
Григорий поздоровался с Сауром. Тот встал, выпустил из объятий мешок. Приказчик подмигнул двум рабочим, те подхватили мешок и понесли его к амбару. Саур кинулся было за ними, потом остановился, безнадежно махнул рукой.
— Дома вешал — восемь пудов было, сюда привез— шесть с половиной вышло,— сказал он Григорию.— Мы не понимаем, как на этих весах вешать, он нас обманывает. Один мешок я ему отдал, а три других назад отвезу, долг деньгами верну.
— Не деньгами, а хлопком сдашь!— закричал приказчик.— Ты деньги на посев брал, казихат дал?
— Казихат я дал, верно, но там не сказано, чтобы меня обманывали,— возразил Саур.
Григорий прекратил их спор и попросил приказчика перевесить хлопок Саура.
Приказчик охотно согласился. Мешок был опять положен на весы.
— Вот, Григорий, шесть пудов тридцать фунтов. Десять фунтов я скидываю на мешок, а на пробу беру меньше Сыщерова.
Григорий заметил небольшую рогульку, ловко вставленную приказчиком под верхнюю доску весов. Он наклонился и выдернул рогульку, рычаг весов резко подскочил вверх. Приказчик растерянно передвинул регулятор, весы показали восемь пудов десять фунтов. Он взглянул на Григория и увидел у него в руках свое
приспособление. Лицо приказчика покраснело от злобы, он резко закричал:
— Ты что, Гришка, мешать мне пришел?! У меня хозяин на тысячу пудов сто пудов привеса требует, а ты хочешь, чтоб он меня со службы выгнал?
Саур стащил с весов мешок и сел на него верхом. Приказчик с кулаками бросился на Саура.
Толпа дехкан, молча слушавшая спор, который велся на понятном им языке, вдруг пришла в движение. Приказчик наткнулся на кулак соседа Саура, сильного дехканина с серьезным лицом.
— Своего хозяина по морде бей, а нас не трогай,— угрожающе сказал он, отталкивая его от Саура.
Враждебные лица дехкан смутили приказчика, он остановился, разжал кулаки.
— Смотрите, хуже не было бы,— пригрозил он.— Вот я позову миршаба.
— Попробуй крикни,— усмехнулся тот же дехканин.— Ты потом и говорить разучишься.
Приказчик растерянно глядел на толпу, угрожающе замкнувшую его в круг.
— Дехкане, ведь я же мусульманин, как и вы.
— У кого нет совести, у того нет и веры,— сказал старик с длинной белой бородой.
— Ты нас всех обокрал, обвешал, кого на пуд, кого на два, а кого и побольше,— мрачно бросил молодой дехканин.— Меня вон и на сорте надул. Плати всем и нечего нам с тобой говорить.
— Весь хлопок я уже высыпал в амбар, проверить не могу,— возразил приказчик.— Сауру я выпишу за восемь пудов, а остальным ничего не могу сделать.
Григорий вступился за приказчика.
— Он верно говорит, дехкане. Ваш хлопок уже в амбаре, а впредь он станет вешать правильно. Никого обманывать не будет.
Приказчик мрачно глядел на Григория.
— Ну, Григорий, смотри, я тебе за этот скандал покажу. Сейчас хлопок принимать перестану, пойду к Арсению Ефимовичу, он с тобой поговорит.
Григорий не стал слушать угроз взбешенного приказчика, наскоро просмотрев заложенный в банке Волковым хлопок, он пошел к воротам. Из конторы наперерез ему вышел Андрей.
Григорий давно не видал его, и теперь поразился худобой и бледностью лица своего школьного товарища.
Андрей не поздоровался с ним, беспокойно озираясь по сторонам, он тревожным шепотом сказал, точно продолжая неоконченный разговор.
— Теперь у меня не осталось сомнений: Лазарев нам что-то готовит. Вчера Ната и Сыщеров разговаривали в моей комнате, думали, что я сплю, а я не спал. Они говорили, что Лазарев опасный революционер, они боятся за меня. Понимаешь? Сыщеров подарил мне браунинг.
Григорий забыл о своем неприязненном чувстве к Андрею, взял его за руку.
— Андрей, Лазарев никогда ничего не сделает лично против тебя, твоей семьи. Я уверен, что Сыщеров сознательно травит тебя. Низкий он человек!
Глаза Андрея потеряли тревожное выражение.
— Не знаю, может быть, ты прав, а только я боюсь забастовщиков, революционеров. Помнишь? Нам в гимназии рассказывали о Французской революции, а потом отец Антоний говорил о 1905 годе. Сколько жертв, крови! Вся ненависть черни обрушилась на богатых людей; отнимали фабрики, заводы, убивали хозяев, которые защищали свое добро. А вдруг все это у нас здесь случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98