Дернулся состав. Пошел медленно, набирая скорость. Сквозь крики оставшихся. Мимо нависших стен сожженного полустанка. Куда? В черный мрак, и котором громко били железом о железо, все чаще, чаще, пока удары не слились в барабанящий грохот. Вошел ветер. Он вырвал из-под лежащей Шуры кусок брезента и развернул его над ней черным ломким крылом. Крыло наотмашь хлестало по доскам, затем выровнялось и зареяло
в темноте косым парусом... Л десятки, сотни торопливых рук хватали из-под колес ржавые и погнутые гвозди, разгибали их звенящими молотками и наперебой вколачивали в гудящие шпалы...
БОЙ
В первом же бою Володькин полк потерпел поражение. Он шел в атаку по длинному бесконечному осеннему полю, на котором росла картофельная ботва, вбитая в раскисшую землю недельным нестихающим дождем. Бежали долго, крича ура-а-а!, прямо на невидимые пулеметы. Мокрые столбы разрывов мин вырастали среди редкой цепочки людей. Бежали и падали в грязь, роняя необстрелянные желтые-винтовки.
Низкие тучи стлались по серому небу. На далеком горизонте светлел день. -И поле было такое громадное, что его размытые края сливались с тем странным миром, в котором где-то было солнце, теплая земля, и покрытые коростой грязи измученные, люди не бежали цепью, невидяще. тыкая перед собой блестящей соломинкой слабого штыка...
А потом вышли немецкие танки. Они катились медленно, часто останавливаясь. Поредевшая пехотная цепь залегла, послышались хлопки винтовочных выстрелов, а танки все шли, и тогда пехота побежала назад, оставляя на картофельном поле темные бугры упавших...
На всем поле эти люди были одни, за ними не стояли другие воинские части, и уже ничто не могло удержать беспорядочную, толпу. Где-то еще били одинокие противотанковые пушки. Два черных клуба дыма поднялись к небу от замерших танков, но напрасно ротные командиры стреляли из пистолетов в воздух и кричали сорванными голосами.
А дождь все лил, барабаня по лужам, расквашивал землю, омывал вывороченную, взрывами розовую, как человеческая кожа, картошку.С одиноких деревьев слетали последние листья. Сизые тучи напоминали о первом, снеге, и порывистый ветер заворачивал на убитых полы мокрых шинелей...
Люди добежали до своих окопов, по дну которых текли ручьи, подмывая оседающие стены, но мины стали разрушать переходы, после каждого попадания обваливая груды чернозема, перевитого бледными обескровленными корнями... .
Володька с трудом вылез из окопа и, оглянувшись, увидел только далекие коробки движущихся танков, взблески орудийных выстрелов и рядом с собой, на расплывшемся бруствере, человека с расколотой синей головой.
Володька поднял винтовку и бросился дальше. Потом поскользнулся и, на минуту ослепший, остановился под дождем, раскинув измазанные землей руки и задрав к небу черное лицо.
Откуда-то из серой пелены дождя вынырнул лейтенант с волосами, приклеенными к щекам.
— Мать твою... перемать! Наза-а-ад!!..
Он толкнул Володьку в грудь и побежал дальше, к другим. Володька нерешительно затоптался, но тут за его спиной что-то лопнуло с оглушительной силой, и он, по-заячьи втянув голову в плечи, бросился вперед.
Потом он оказался на широкой дороге с размытыми глубокими колеями. Они шли по ней редкой толпой, молчаливые, грязные, не узнающие друг друга. Дождь окончился, но небо опустилось еще ниже. Два ряда черных, точно обугленных, верб тянулись вдоль кюветов. Толстые мокрые стволы торчали из земли, покосившись в разные стороны, как редкие корявые зубы, па залитой водой оловянной полосе бесконечной дороги.
С ним поравнялся знакомый боец. Он шел, тяжело опуская громадные ботинки, точно высекая ими из луж мутные искры брызг.
— Курить есть?
Володька отрицательно покачал головой.
— Говорят, лейтенант застрелился,— продолжал боец.
— Зачем? — равнодушно спросил Володька.
— Не вытерпел позора. Володька поморщился.
— А где Ворсин?
— Говорят, он с гранатой на танк пошел...
— Говорят,— усмехнулся Володька.-— Кто за это все отвечать будет? Кто?
Боец подышал на пальцы и опустил уши пилотки,
— Кто же... Мы, конечно,— подумав, сказал он,
— Мы?!—удивился Володька.
— От нас требовалось задержать противника на четыре часа, а мы драпанули...
— С винтовками?! Против танков?!
— А если другого ничего нет?!
Они замолчали. Показалось разрушенное село. Среди белых стен хат стояли черные трубы. Бойцы молча шли по дороге, не обращая внимания на редкие пожары и разбитые телеги, валяющиеся на обочине. За поворотом улицы стояла застрявшая в грязи штабная эмка. Несколько человек пытались сдвинуть ее с места. Увидев отступавших, один из командиров кинулся от машины им навстречу.
— Стой!! Стой-о-ой, кому говорю-ю!?
Это был командир полка. В длинной кавалерийской шинели с заткнутыми за пояс полами, он стоял посреди дороги, вырвав из кобуры наган:
— Бойцы-ы! Ваши товарищи сдерживают врага-а! Впе-ре-е-д, бойцы-ы!!
Майора торопливо обходили со всех сторон, стараясь не смотреть на его перекошенное гневом и бессилием лицо.
— Стой, парень,—устало проговорил боец, и Володька безропотно подчинился ему. Они сняли с плеч винтовки.
— Дура-а! — панически крикнул кто-то, пробегая мимо,— рви когти-и! Окружают!
Среди суматошной толпы, грязной и безликой, в которой все походили друг на друга горбами набухших шинелей, расплюснутыми пилотками и рыскающими взглядами из-под лбов, выделялся высокий старшина. Он шел медленно, выбирая, куда ступить новыми кирзовыми сапогами. Мокрый светлый чуб лихо свешивался на правое ухо. Широкоплечий и красивый, он шагал по дороге, держа в руках зеленую каску, полную сушеного "компота и, сплевывая косточки, весело улыбался, поглядывая по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73