Смотритель растопил летнюю печь. Повесил над огнем котелок, налил воды и сел, скрестив ноги, рядом, то и дело дуя на плохо горящие сучья. Когда вода закипела, бросил в нее картошку и пшено, стал помешивать деревянной ложкой.
— Чудные вы люди,—смотритель отхлебнул, пожевал губами и сплюнул неразварившееся пшено.—Чудные, ей-богу... Зачем вам эти глиняные монеты? Все ищете, ищете. Небось вокруг ни одного камешка неперевернутого нет...
— Так примета такая,— возразила Шура.— Найдешь — счастлив, а нет...
Она развела руками и засмеялась.
— Иному человеку,— произнес смотритель,— не скажи, что он счастлив, так и помрет, ничего не заметив. Ищут монеты, точно это справки с печатями на получение пайки счастья.
— Ничего не поделаешь,— Володька прикурил от уголька, глубоко затянулся дымом.— Если такая легенда, то, наверно, приятно найти... Все-таки старинная штука. На улице не валяется.
— Это так,— усмехнулся в бороду смотритель.— Находят — радуются, как дети, друг перед дружкой хвалятся,
— А много тут монеток?
— Да уж древние люди постарались,— буркнул смотритель, пряча под бровями смеющиеся глаза.- Позасовыва-и во все щели.
— А чего вы улыбаетесь? — удивился Володька.— Для себя-то нашли?
— Я же смотритель. Мое дело смотреть, чтобы всем ватило,— ответил тот и склонился над котелком. Он сощурился от дыма, стал мешать варево ложкой, постукивая о край.
— А я не нашел,—с огорчением произнес Володька. Назад возвращались молча. Как-то незаметно и день прошел. Когда вернулись к морю, оно было неузнаваемо. Стремительно катились темные волны. Они подходили к берегу и взметали вверх пенные хвосты. Раздраженно кричали чайки, испуганно шарахаясь в сторону при каждом-новом ударе валов... Причал был пустынен, и только у бревенчатой кромки покачивались баркасы со свернутыми парусами.
— Прозевал я свой автобус,— сказал Володька.
— Не дрейфь,— подбодрила Шура,— я тебя на ялике и порт доставлю. А оттуда любой машиной до своего городка доберешься.
Они пошли по -поселку, стучась в дома. Так насобирали полкорзины яиц и купили тяжелую связку рыбин утреннего улова. Разморенный усталостью и жарой, Володька плелся за девушкой, которая легко ступала босыми ногами по бурлящей пылью дороге.
Володька с опаской подошел к краю причала. Он заглянул в бухающую волнами глубину и покачал головой. Ни слова не говоря, Шура прыгнула в ялик, подтянула его за веревку.
— Ну!? Давай!.— закричала она, и Володька неловко, ногами вперед стал сползать с бревен. Он нащупал ступнями качающийся борт лодки и, отпустив пальцы рук, рухнул в ялик, больно ударившись бедром. Шура несколькими ударами весел развернула лодку и погнала от берега. Качалось, что вот-вот они перевернутся. Все вокруг было мокрым. Пена шипела у бортов.
Володька вцепился пальцами в скамейку, то и дело движением плеча стирая со щеки соленые брызги.
— Утопишь ты меня... Эй! Осторожнее,— покрикивал он и натянуто улыбался, стараясь не показать охватившего его страха;
Взлетая на гребень, лодка на миг застывала в невесомом полете и вдруг падала вниз, зарываясь носом в горбатую спину волны.
- Не выбраться! — закричала Шура, с трудом удерживая ялик против волн,— Шторм идет... Волнение! Переждать надо-о! Или вперед?!
— Давай назад! — Володьке было стыдно и страшно. Он совсем потерял над собой контроль — губы дрожали, а в голосе появилась какая-то противная визгливость-.— Греби назад!!
Шура бросила на него отчаянно-веселый взгляд и, выбрав момент, повернула лодку кормой к волнам. Набежавший вал.поддал ее, и ялик вз'летел на гребень. Володьке казалось, что его сейчас выбросит из лодки. Он почувствовал, как отделяется от скамейки, стиснуло дыхание, и он на какой-то миг вдруг увидел все — уже далекую полосу берега, бесконечное лохматое поле воды и желтый круг заходящего солнца...
Он сполз со скамейки и опустился на дно лодки, не чувствуя спиной ударов вальков весел. Волны выбросили лодку на берег. Нос лодки ткнулся в песок, она развернулась боком, и следующий вал опрокинул ее и поволок по дну. Пошатываясь, мокрый, Володька побрел к дюнам, не слыша криков девушки. Он лег и, дрожа от холода, прижался щекой к теплой земле. Его колотило, как в лихорадке, а в закрытых глазах плыли фиолетовые кольца...
Шура с трудом вытащила лодку на берег и разделась. Она развесила на кустах платье. Даже умудрилась спасти из волн связку рыбин и корзину с наполовину перебитыми яйцами. Затем зарылась в песок и устало закрыла веки. Все ее тело ныло, а ладони были словно обожжены. Невидимое море стучало о край земли. Волны выплескивались на пляж, катя перед собой мыльную пену.
К вечеру Шура насобирала сухих веток и зажгла небольшой костер. Она подошла к лежащему Володьке и остановилась перед ним.
— Я тоже перепугалась...
Парень промолчал, сделав вид, что спит. Шура присела рядом.
— Есть хочешь?
— Ресторан закрыт,— пробормотал Володька.
— Кто тебе сказал? — удивилась девушка.— Открыт, как всегда.
— А меню уже отпечатали? — хмуро спросил Володька.
— Еще утром! — обрадовалась Шура.—Шашлык из свежей рыбы... Яичница на железном листе...
— Вез масла?
— Одно ведро воды заменяет грамм масла... Володька встал и нехотя поплелся к костру. Он сел на корточки перед жаркими тряпочками огня и протянул к ним растопыренные пальцы.
— Дров надо на ночь,— озабоченно проговорила девушка, и они зашагали вдоль берега, вытаскивая из песка хрупкие от морской соли обломки досок и коряг. Так вышли па вершину дюн.
Солнце уже зашло, и небо сделалось темным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73