В темнеющем небе пухлыми червяками висели таинственные аэростаты. У кирпичного домика с надписью «КИПЯТОК» возле его медных кранов стояли женщины с чайниками и бидонами. Крутые струи парящей воды грохотали о днища железных посудин, выплескивались через край, наливаясь в лужи с плавающей шелухой семечек.
Володька долго бродил меж составов, с недоумением всматриваясь в беспокойное движение пассажирских толп: «Куда их столько едет?! Зачем?! Разве не началась война?.. Сейчас у всех должна быть одна цель — винтовку в руки, пару гранат за пояс и вперед! В жаркий и прекрасный бой за Родину... Во имя... Не щадя собственной жизни... И во славу... А тут кипяток и мирные разговоры о билетах. Капризный детский плач. Ругань с затурканными проводниками... Глаза бы не видели...»
Володька забился в угол между чьими-то узлами и чемоданами, насунул на лицо кепчонку и постарался заснуть,но сон не приходил, ещё долго, мешали тревожные мысли о матери, которая, конечно же, волнуется, о самом себе — что ждет его в завтрашнем дне? Всю ночь гудели парово-зы, словно трубные зовы низко летящих птичьих стай.
А наутро Володька отправился в ближайший районный военкомат. Несколько часов он выстоял в длиннющей очереди таких же, как он сам, парней без повесток. С какой завистью они. смотрели на тех, которые приходили уже с котиками и ивовыми корзинами, окруженные родственника ми и друзьями, слегка хмельные и возбужденные проводами. Громкоголосые сержанты выстраивали мобилизованных в неровные колонны, вперед выступал духовой оркестр, и под победно-торжественные звуки музыки сотни людей Шагали не в ногу, прощались с остающимися взмахами рук, растерянными улыбками и заслезившимися глазами.
— Эти фашистам дадут... Повезло, уже пошли... Скоро и бой,— переговаривались парни, провожая встревоженными взглядами уходящую за поворот улицы колонну.— Л без повесток, говорят, не берут... Отсылают назад. Тут, рассказывают, капитан принимает... Ну и зануда-а! К документам чуть не принюхивается. Гонит по домам...
Дошла очередь и до Володьки. В душной комнате усталый, с землистым лицом капитан сердито уставился на него красными от бессонницы глазами:
— Ты что, смеешься надо мной?! Ты ж у нас даже не прописан!
— Так мой дом... за семьсот километров,— начал было Володька, но капитан пришлепнул по столу ладонью.
— Ну и марш! Билет тебе достать?I Езжай домой! И по месту жительства...
— Буду я время терять,— упрямо проговорил Володька.— Туда-сюда...
— Будешь! — отрезал капитан,— как миленький! Или я тебя просто сдам в милицию. Как бродягу! Ясно?!
— Нет,— хмуро покачал головой Володька.
— А именно?! — грозно приподнялся из-за стола капитан.
— Война идет, а вы...— тихо упрекнул его Володька.— Я ж не в дом отдыха прошусь... Пожалуйста, товарищ капитан.
— Таких, как ты,— капитан ткнул пальцем в сторону пина,— тысячи... Должен быть порядок! Есть мобилизационные планы! Езжай домой... Мать, отец?
— Мать... Отца нет, умер,
— Пожалей мать. Ведь одна. Когда надо — тебя призовут. Топай, парень. Не отрывай время...
Володька пробрался по коридору, забитому людьми, вылез на крыльцо, отерев со лба пот рукавом пиджака. Завидев его, парни приумолкли..
— Писаря-я! — выдавил из себя Володька,— что они понимают?!
— Куда ж ты теперь, хлопец?
— Да что, один, тут военкомат?! Не везде же такие капитаны?! Концы найде-е-ем...
За день он успел простоять в очереди еще к одному капитану из райвоенкомата. И хотя атот был совсем не похож на первого, он, как и тот, отослал Володьку домой: «Езжай немедленно! Тут тебе делать нечего! Залезай на крышу вагона, лезь в угольный ящик, но чтобы духа твоего в городе не было... Военное время, а ты, парень, без прописки!»
Расстроенный, Володька вновь вернулся на вокзал. Место его в углу зала ожидания было уже кем-то занято, и он переночевал под дубовой лавкой, кинув под,щеку, вместо подушки, кепчонку. Проснулся от голодных спазм в желудке. Открыл глаза и увидел ряд ног. И услышал над собой бубнящие голоса — мужской и женский. Сквозь щели шли дурманящие сладкие запахи разваренной курицы и теплого хлеба.
Володька вылез из-под лавки и поплелся в туалет умываться. Выбил пыль из одежды, причесал взлохмаченные волосы, насосался из крана холодной воды до одури и пошел с вокзала,,,выспрашивая у встречных дорогу к следующему военкомату. На углу улицы выскреб из кармана мелочишку, пересчитал и купил у лоточницы пару пирожков с ливером. Медленно жевал пахучее тесто, стоя в молчаливой толпе под черным раструбом репродуктора. Советское информационное бюро сообщало: «...Под натиском превосходящих сил... Временно оставили... Города...»
День начинался со скорбных известий, вызывающих чувство ненависти к тем, кто жег города, бомбил мирные села. Недоумение читалось на замкнутых лицах слушающих радио: «Как же так?! Когда же сокрушительным и беспощадным ударом...?! Что случилось... и почему?!»
День начинался легким комариным жужжанием еще невидимых самолетов и захлебывающимся лаем полуавтоматов на военных кораблях, суетой сердито покрикивающих дружинников с белыми повязками на руках, загоняющих людей в подворотни и подвалы, оборудованные под бомбоубежища. Ясное небо залепливали белые пухлые клубы
зенитных разрывов, словно об голубое стекло небосвода разбивались мягко слепленные снежки.
И снова была длиннющая очередь к двери военкома-говского кабинета, и на этот раз пожилой майор долго и Наставительно, точно учитель, втолковывал Володьке о не-законности и легкомысленности его просьбы. А Володька уже тупо смотрел поверх его лысой головы в раскрытое окно и видел двор, забитый людьми, телегами и пыльными Машинами с горластыми сержантами, что-то выкрикивающими из кузовов по трепещущим на ветру спискам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73