Тогда от изгороди доносился звонкий женский крик, и там Начинал трепетать в воздухе белый платок...
Володьки нигде не было. Шура зашла за угол конюшни и увидела край пустынного плаца. Короткий строй бойцов маршировал вдоль дороги, усыпанной гравием. Они хором кричали: «Раз!... два!!» — и разом круто меняли направление.
На плацу ровными рядами выстроились одноногие чучела, набитые опилками. Из их разорванных животов просыпались желтые струйки.
В сбитой пилотке Володька стоял недалеко от чучела и прижимал к телу плохо окрашенную деревянную винтовку с накрученным погнутым штыком.
Коренастый сержант что-то ему говорил, потом громко скомандовал:
— На руку!
И сам вскинул длинный шест с матерчатым пухлым набалдашником.
Володька поднял винтовку и пружинисто присел на полусогнутых ногах.
— Коротким коли!.. Вперед!!
Вихляя винтовкой, Володька бросился к чучелу. Он бежал, растерянно вытаращив глаза и раскрыв рот. Толстые подошвы ботинок бухали по булыжникам. Вот он взмахнул штыком, отбрасывая в сторону сержантский шест, но получил удар по винтовке, не устоял на ногах и плечом упал на пошатнувшееся чучело.
Шура засмеялась, и села у столба колючей проволоки, весело поглядывая, как Володька плетется на прежнее место...
...Он медленно развернулся через левое плечо и слизнул с губы соленый пот. На зубах захрустел песок.
— Трудно в учении — легко в бою,— сержант скупо улыбнулся и ободряюще кивнул головой.— Повторим... Крепче держи винтовку... коли яростно... со злостью! Ну... пошел!
Володька снова поднял свою деревянную винтовку и прижал приклад к бедру. Потные ладони скользили по оружию. Сквозь склеенные потом ресницы он увидел спокойное лицо сержанта и покосившееся тело чучела.
— Ты представь, что перед тобой враг! Понятно?! — закричал сержант.— Понимаешь?! Пшел!!
Володька кинулся к чучелу. Он увидел перед собой длинный шест и изо всех сил отшиб его в сторону. Но- в каменных руках сержанта шест чуть отклонился и вдруг саданул его в плечо. Володька крутанулся на месте и упал на колени, больно ударившись об камни.
Он поднимался с трудом, опираясь о землю ладонями. Запыленные сапоги сержанта остановились почти у его лица.
— Какой же ты солдат? — с издевкой произнес над ним голос.— Черт возьми, тебе немец уже двенадцать раз жи-вот распанахал! Ну, сопротивляйся же, ну!!
От бессилия и злости закружилась голова. Володька мнился пальцами в деревянную винтовку. Он видел сейчас перед собой только приземистую фигуру сержанта, который стоял, крепко уперев ноги в землю и выставив вперед длинную палку. И руки Володьки сами стали сгибаться в локтях, а тело все напрягалось, и каждая мышца вдруг сделалась упругой и жаркой. Острый штык медленно поднимался все выше, пока его конец не замер, нацеленный в середину выпуклой груди сержанта, И тот неожиданно
почувствовал что-то неладное. Лицо его побледнело, и он сделал шаг назад.Так они стояли какую-то секунду один против другого, молчаливые, сжавшиеся. Один со штыком. Другой с длинной палкой.
— Вперед...— наконец хрипло проговорил сержант и стремительно рванулся навстречу штыку. Молниеносным движением шеста он выбил из пальцев нападающего винтовку, и она, кувыркаясь, отлетела в сторону. Затем мгновенный удар обрушился на грудь Володьки. Он взмахнул руками и рухнул на землю.
— Эх, ты... слабак.
Сержант медленно стянул с головы пилотку и вытер ею с лица пот.
— Володя!... Володечка! — полным отчаяния голосом закричала Шура.
Еще не видя ее, он направился к ней, волоча за ремень винтовку. У колючей проволоки остановился, посмотрел на песчаные холмы и вдруг стал пролезать между натянутыми нитями. Зацепился гимнастеркой за колючку, рванул и, оставив на проволоке клок, торопливо побежал от казарм.
— Володя-я!..
Володька на секунду остановился и, размахнувшись, далеко отшвырнул от себя винтовку. Затем стал карабкаться на песчаный холм.
...Он задыхался. Ноги по щиколотки утопали в песке. Взошел на холм и выпрямился во весь рост.
Он увидел море.Море лежало бесконечное. Его передний край был совсем рядом — внизу. Пенные бугры катились на берег и бухались об землю, вздымая веера брызг. Ветер нес соль и распыленную воду, теребил гимнастерку.
Володька раскинул руки и напрямую побежал к морю. Волна ударила по коленям и с шипением прошла дальше, окружив водоворотами, в которых, как в крутом кипятке, плясали бешеные песчинки. Володька сделал еще два шага и, не наклоняясь, погрузил руки по локти в воду. Он намочил голову, грудь и пошел на берег, волоча по песку мокрые жгуты раскрутившихся обмоток. Упал на землю и затих, прикрыв голову ладонями.
Шура подошла к нему, погладила мокрые плечи Володьки, стряхивая с его коротких волос прилипший песок, и торопливо прошептала:
— Володенька, милый, родной мой... все будет хорошо...
Рядом гремело море. С писком летали чайки. Солнце стояло в зените, а раскаленная серая галька пахла гнилыми водорослями и крабами, И упругой стеной, как вольная река, охватив землю и море, плыл соленый бесшумный ветер.
...— А ты пожалуйся командирам,— сердито говорит Шура.— Разве можно над людьми издеваться?! Да ему за это такое будет!
— Какой же я солдат, если жаловаться стану,— слабо усмехается Володька.— Да разве кто виноват, что я ни к чему не приспособленный... Интеллигент чертов! Винтовка из рук валится... Вся рота шагает не в ногу, один Коваленко топает правильно. И вроде премудрости в этом мало, а не получается — и все! Хоть плачь...
— А ты еще, наверно, и задаешься,— вздохнув, прошептала Шура.— Я знаю тебя. Наперекор делаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73