— Отдать швартовы!
Матросы забегали по палубе. Винт буксира вспенил грязную воду залива. Тяжелый провисший канат натянулся и дернул за скулу громадную, высоко сидящую пустую баржу. Она качнулась и, слегка нырнув носом в набежавшую волну, нехотя стала разворачиваться за буксиром.
— Капитан,— Шура полезла на мостик.— Отпустите, прошу вас... У меня срочное дело...
— Марш с мостика! — топнул ногой капитан.— Это что же делается? Кок! Заберите ее в камбуз!
— Шурка! — кок стоял в дверях камбуза и грозил пальцем.— Я тебе задам... Иди сюда! Не видишь, капитан не в духе?!
Шура медленно сошла с трапа и, глядя снизу вверх громко спросила:
— Вы что, не в духе? А я тут при чем?!
— Ты меня в гроб загонишь,— капитан перегнулся через поручни и сделал страшные глаза.— Сгинь...
— Значит, не отпустите? — .уже плачущим голосом переспросила Шура.
— Мы же уходим в рейс, дурочка! — закричал кок.
— А вас не спрашивают,— не оборачиваясь, бросила Шура и с мольбой посмотрела на капитана.— Иван Кирил-лович, миленький...
— Я тебе не миленький,— насупился капитан.
— Я вас встречу настоящей печеной картошкой,— заныла Шура.— Селедки достану... Родненький, Иван Кириллович...
— Все! — капитан стукнул кулаком по поручню.— Хватит!..
Он повернулся к Шуре спиной и стал смотреть на медленно уходящий берег.
— Так, значит, вы не. верите, что у меня могут быть серьезные дела? — закричала с возмущением Шура.
— Чушь!—сказал кок.
— Может быть, от этого вся моя жизнь зависит!— продолжала Шура и вдруг с отчаянием махнула рукой, побежала к борту.
— Жмот вы, Иван Кириллович! — выкрикнула она и влезла на борт, стала на нем, балансируя руками.— Жмот, хотя и капитан! А я к вам хорошо относилась!..
Она сделала шаг и бухнулась в воду. Вынырнув, вразмашку поплыла к берегу. Платье ее вздулось пузырем.
— Вернись! Верни-й-ись, Шурка-а-а! — гневно закричал капитан.—Хуже будет! Назад лучше не возвращай-ся-я-я!!
Шура, не отвечая, плыла к берегу, резко толкая волны правым плечом и сплевывая грязную портовую воду. Потом- вылезла на причал, стала отжимать подол платья. Грузчики смотрели на встрепанную ; мокрую девчонку и смеялись. Шура показала им язык и с независимым видом, зашагала по шпалам подъездного пути...
Как и в тот раз, Шура до военного городка доехала попутной машиной и сошла возле шлагбаума. Она увидела высокого и тощего человека в гимнастерке с двумя шпалами. У него был тонкий нос и желтая лысина, а глаза смотрели из-под лохматых бровей словно две колючки.
— Садитесь и рассказывайте,— коротко бросил он и кивнул на стул.
Шура села, положив руки на стол, и вдруг с горечью проговорила:
— А что тут рассказывать... Плохо все это получилось...
— Да... не блеск,— неопределенно произнес.майор.
— Он тут ничуть не виноват,— вздохнула Шура, и голос ее задрожал.— Это- все из-за меня.
.— Черт знает что,—майор медленно раскрыл ящик стола и с силой захлопнул его.— Может, будут, подробности? Вы его жена?
— Нет,— подумав, ответила Шура и быстро добавила.— Но могла еюстать.
— Он нарушил воинскую дисциплину?— сурово проговорил майор.—Побег в самоволку расценивается в военное время как дезертирство! И в соответствии с Уставом...
— А вы разве не были молодым? — тихо перебила Шура.
— Ну-у, знаете,—растерянно протянул майор.— Это не оправдание.
— Тогда я вам все расскажу,— вспыхнула Шура.— Он прибежал, чтоб в загс... перед фронтом... А я ему говорю: мало ли что может случиться... Надо подождать, когда война закончится... А он мне...
— Расписались? — Нет.
— Зря,— вдруг улыбнулся майор.— Зря, конечно. Раз уж оказия случилась. Семь бед — один ответ.
— Вы так думаете? — подавленно спросила Шура. Она замолчала.
— В общем, десять суток ему сидеть, майор пристукнул пальцем но столу.—Желаю вам всего... До свидания.
- Десять суток? — вслух подумала Шура.— Это не так много... Спасибо.
Лейтенант снова повел Шуру по коридору. На крыльце передал девушку дневальному, и тот зашагал к проходной.
На углу Шура вдруг бросилась в сторону и подбежала к окну гауптвахты. Она стала на колени и закричала в темное помещение:
— Володя! Володечка-а!
Тот прильнул к решетке.
— Десять суток всего! Всего десять — и отпустят! — Шура радостно смеялась.— И начальство у тебя мировое! Я с самым главным говорила! Дядька ничего... Только вначале сердитый...
— Ты береги себя, Шура-а...
— Мне что?! Ты сам тут...
Дневальный оторвал ее от окна и чертыхаясь повел за руку к проходной.
Они вошли в город с развернутым знаменем. Зеленая бесконечная колонна выползла на улицы, и сверкающие штыки закачались над мостовой.
По двенадцати в-.ряд, с ротными командирами, шагающими впереди, полк маршировал к станции, на которой ещё с утра стоял длинный эшелон из пустых товарных вагонов.
Размеренно обрушивались на булыжники сотни ног. Плавно колыхались плечи. На вещевых мешках блестели надраенные котелки.
Запыленные, усталые, они шли по городу свободным ритмичным шагом, поротно, волна за волной.Люди, стояли на тротуарах вдоль всего движения колонны.
Нет, это не был точно выверенный отрепетированный церемониальный марш. Они шли молча и тяжело.Стоящие на тротуарах не спрашивали, куда идут эти пропыленные, глядящие друг другу в затылок люди. Они понимали, что дорога этих людей не заканчивается на гулкой станции у красных товарных вагонов, на путях, поросших травой и отцветшими одуванчиками... Их дорога только начиналась от прощального крика паровоза и последнего взмаха руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73