..
Затем ей стало жарко. Она задыхалась под ватником, на лбу проступила испарина. На нее вдруг начали надвигаться какие-то-лица. Они беззвучно кривились,растягивали рты и таращили глаза. Все эти видения дрожали, словно наклеенные на шевелящийся холст....
«Так вот это бывает. Совсем не страшно. Только почему так жарко? Душно. Дождь льет кипятком. Он обжигает тело...» Она сбросила ватник и осталась сидеть на обочине с непокрытой головой. Ситцевое платье облепило ее выпрямленную спину с острыми лопатками. Шура смотрела в бесконечное мокрое поле, ощетинившееся сухими палками подсолнечника. Она видела синие полосы далекого дождя,
шевелящееся небо и Володьку, который шел по пахоте й короткой шинели и с деревянной винтовкой на веревке. Он скользил по раскисшей земле, падал на колени и, опираясь на руки, медленно вставал и шагал дальще. Заляпанная грязью каска была сдвинута на затылок, открывая струям дождя заросшие редкой бородой скулы и покрасневший от холода нос.
А сзади него, и дальше тоже шли люди в шинелях. Они появлялись из синих полос, молчаливые, серые, и пропадали, словно растворялись в сетке дождя. Глубокие следы от их ботинок заполняла вода, дымящаяся от ударов тяжелых капель...
Володька прошел совсем рядом, не замечая ее, и тогда Шура тихо позвала:
— Володя?..
Он остановился, растерянно оглянулся и увидел ее.
— Ты что тут делаешь?
— Так... сижу.
— Почему?!
— Умираю.
— Не надо, Шурок... Ты это.брось! Зачем?!
— Сил нету больше, Володя. Сколько дней иду, и не знаю куда. Ничего не ела сегодня. Ну зачем мне такие страдания? Ну, не будет на свете меня... Так что? Ничего не изменится... А мне станет легче...
Он опустился рядом с ней и заглянул в лицо.
— Ты вся замерзла? Дай твои руки...
— Что ты? Мне жарко...
Он стал оттирать ее ладони, дышать на них, и она почувствовала холодок озноба, тронувший ее тело.
— А. теперь встань и иди,— сказал он.— Тут неподалеку дорога на станцию. Иди...
— А ты?—жалобно спросила она.
— Я не могу,— ответил он и, беспомощно посмотрев на нее, перевел взгляд на серые фигуры, возникающие в дожде.— Мнев другую сторону...
— Мы еще увидимся? Ты скажи точно... Ты знаешь, как трудно надеяться, но все-таки... Иначе не выдержать...
— Конечно,—обрадованно сказал Володька.— Я приду, а тебя нету... Меня без тебя убьют... я знаю.
— Да,—прошептала Шура.—Надо идти... надо... надо идти..
Шура стала-рукой искать отброшенный ватник,словно слепая, шаря пальцами по траве. Закусив губу, натянула холодную, леденящую одежду. С трудом поднялась и зашаталась, не чувствуя ног, не в силах сделать шага...
Надо идти... надо... надо... Дождь струился по лицу, заливал глаза. Она вырвала из грязи калоши и ступила вперед. Качнулась, удержалась на ногах и медленно пошла по дороге, оставляя за собой черное поле и покосившееся раздетое чучело, похожее на крест...
Потом дорога почему-то окончилась. Она, словно река, влилась в травянистое болото и растворилась среди кустарника и деревьев. Шура зашагала напрямую. Она продиралась сквозь ветки, проваливалась в мох по колени, но шла упрямо, не сворачивая в сторону.
Так оказалась на широкой поляне. Танковые гусеницы содрали с нее травяной покров, исчертив кривыми полосами во всех направлениях. Под голым деревом стояла небольшая зеленая пушка с помятым щитком. Раскинув вонзившиеся в землю тонкие ноги, она протягивала хищно вытянутый ствол, нацеленный на развороченную поляну. Два сожженных танка высились на опушке.
Шура обошла пушку и увидела свежую могилу. Земля на холме чуть осела и струи дождя изрезали ее змеящимися крошечными оврагами. Тихо и пустынно было вокруг. Шлепал дождь, шуршали последние листья на ветках деревьев. Словно свежеокрашенная, блестела пушка. Капли барабанили по ее изувеченному щиту. Где-то кричала одинокая птица. Шура переступила через могилу и пошла, прямо к тем двум молчаливым силуэтам, торчащим на середине поляны. Она приближалась к черным танкам, и они вырастали из пелены дождя, словно надвигаясь на нее.
Вот так они шли и на тех... на наших... у пушки...
Тронутые ржавчиной, лежали на земле перебитые гусеницы. Пахло железом и горелой резиной. Ствол орудия уткнулся в лужу..Шура заглянула в-откинутый люк. Оттуда дышало погребным холодом и чем-то тухлым.
— А этих не похоронили...
Птица все кричала. Ляпал по броне дождь. Какое-то мокрое тряпье валялось у ствола орудия, пившего воду из болотной лужи... Может, то был человек, которого медленно засасывала земля...
Она долго ходила по поляне, смотря себе под ноги, пока не нашла в траве кусок грязного брезента. Дрожа от холода, с трудом перепилила его пополам о рваный край железа. Потом сняла кадоши и обмотала брезентом ле-
дяные ступни. Натянула на голову ватник и, плотнее запахнув его полы, снова пошла вперед.
Ей казалось, что она идет по следам Володьки. Где-то рядом, совсем близко, шагает Володя со своей деревянной винтовкой, и дождь барабанит по стальной каске, как по железной крыше...
Она видела обломанные деревья, глубокие колеи, выдавленные в траве. Здесь шел он. Так же цеплялся руками за ветки. Грел на ходу холодные пальцы, засовывая их под мышки...
Хоть бы остановился на минуту, подождал ее... Нет же больше сил. Говорил, что где-то дорога на станцию... Где. же она?! Володя-я-я...
Она была готова закричать от отчаяния. Этому лесу не было конца. Раскисшие брезентовые тряпки волочились за ней, выбившись из. калош. Она казалась горбатой из-за натянутого на волосы ватника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73