Он не отрываясь глядел на нее, как зачарованный; она же дунула на
воду и долгое время смотрела на нее. Наконец подняла глаза и сказала:
- Смерть или жизнь - такой выбор вы предложили мне. Хорошо, Клемент
Мальдонадо, от своего имени и от имени леди Сайсели и ее мужа сэра
Кристофера и ребенка, который должен родиться, и во имя бога, властителя
наших судеб, я выбираю смерть.
Наступило торжественное молчание. Потом аббат поднялся и сказал:
- Хорошо! Да падет это на твою голову.
Опять наступило молчание, и так как она не отвечала, он повернулся и
направился к двери; она же продолжала смотреть в чашу.
- Хорошо, - повторила она, когда он положил руку на щеколду. - Я
сказала вам, что выбрала смерть, но я не сказала, чью смерть я выбрала.
Играйте вашу игру, милорд аббат, а я буду играть свою, помня, что бог
назначает ставки. И я подтверждаю гневные слова, сказанные мною в
Крануэле. Ждите беды, ибо теперь я знаю - она постигнет вас и всех, кто
будет вместе с вами.
Потом, глядя ему вслед, она неожиданным резким движением опрокинула
чашу на стол.

8. ЭМЛИН ПРИЗЫВАЕТ СВОЕГО ЧЕЛОВЕКА
Одна за другой протекали для Сайсели и Эмлин недели их заключения, не
принося им ни надежд, ни вестей. И действительно, хотя они не могли видеть
нитей зловещей сети, в которой их держали, они чувствовали, как она
стягивается все туже. В глазах матери Матильды, когда она смотрела на
Сайсели, думая, что никто этого не замечает, отражались страх, жалость и
любовь. Остальные монахини тоже боялись, хотя было ясно, что они сами не
знали чего. Однажды вечером Эмлин, застав настоятельницу одну, засыпала ее
вопросами: она спрашивала, что именно для них готовится и почему ее леди,
свободную совершеннолетнюю женщину, удерживают здесь против ее воли.
На лице старой монахини появилось выражение замкнутости. Она
ответила, что ничего особенного не знает, а насчет заключения - что ж, она
должна подчиняться приказаниям своего духовного начальства.
- Тогда, - выпалила Эмлин, - знайте: вам же будет хуже. Говорю вам,
что умрет моя леди или будет жить, найдутся люди, чтобы призвать вас к
строгому ответу: да, найдутся люди, чтобы выслушать мольбы беспомощных.
Мать Матильда, Англия уже не та, какой она была, когда вас еще девочкой
похоронили в этих заплесневелых стенах. Где сказано, что бог позволяет
свободную и ни в чем не повинную женщину держать в тюрьме, как
преступницу? Отвечайте.
- Я не могу, - простонала мать Матильда, ломая свои тонкие руки. -
Правды добиться трудно, здесь повсюду охрана; и, что бы я ни думала, я
должна делать то, что мне приказано, чтобы не погибла моя душа.
- Ваша душа! Вы, затворницы, всегда думаете с своей жалкой душонке.
Что вам до других людей и до их души! Значит, вы не поможете мне?
- Я не могу, не могу, ведь я и сама в оковах, - снова ответила она.
- Пусть будет так, мать Матильда; тогда я сама помогу себе; и когда я
это сделаю, да поможет вам всем господь. - И, презрительно пожав широкими
плечами, она вышла, оставив бедную старую настоятельницу чуть ли не в
слезах.
Угрозы Эмлин были такими же смелыми, как и ее сердце, но могла ли она
исполнить хотя бы десятую их долю? Конечно, право было на их стороне, но,
как известно заключенным во все времена, право - это не труба иерихонская
и ему не сокрушить высоких стен. Да и Сайсели не могла помочь ей. Теперь,
когда погиб ее муж, она была занята только одним - мыслями о своем будущем
ребенке.
До всего остального ей, казалось, не было никакого дела. У нее не
было друзей, с которыми она могла бы повидаться; она понимала, что
имущество у нее отнято; значит, думала она, эта тихая обитель - самое
подходящее место для рождения ребенка.
Когда он родится и она поправится, можно будет подумать о другом. А
пока она ощущала бесконечную усталость и не понимала, зачем Эмлин напрасно
говорит с ней о свободе. Если бы она была свободна, что бы она делала,
куда бы пошла? Монахини были очень добры к ней; они любили ее так же, как
и она их.
Так они беседовали, и Эмлин, слушая ее, не решалась сказать ей
правду: что здесь можно опасаться за жизнь ребенка. Она боялась, что это
известие, пожалуй, убьет и мать и дитя. Поэтому она перестала ее тревожить
и решила рассчитывать только на себя.
Сначала она думала о побеге, но оставила эту мысль, потому что
положение Сайсели не позволяло подвергнуть ее опасности. Да и куда им было
идти? Тогда ей пришла в голову мысль об избавителе, но - увы! - кто может
спасти их? Влиятельные люди в Лондоне, может быть, могли вмешаться в это
дело как политическое, но к влиятельным людям трудно добиться даже
свободному. Однако, если бы она была на свободе, то нашла бы способ
заставить их выслушать ее, но она была пленницей, да и не могла в такое
время покинуть свою госпожу. Что же тогда оставалось делать? Придумать для
освобождения какую-нибудь хитрость.
Вероятно, это можно было бы сделать за деньги - ценой украшений
Сайсели; потайное место, где они находились, знала только она одна, - и
ими же откупиться от преследователей? Но Эмлин не собиралась делать ни
того ни другого: она считала, что это не было выходом. Очутись они за
этими стенами, их все равно не оставили бы в живых: слишком уж много они
знали. Однако же здесь, в монастыре, ребенка Сайсели наверняка погубят -
он ведь будет наследником всего имущества. Что же может вернуть им свободу
и обеспечить безопасность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99