Один из этих комиссаров,
Томас Ли, как я недавно узнала, ведет расследование в Бэйфлитском
монастыре в Йоркшире. А настоятель там мой двоюродный брат Альфред Стакли;
от него я нынче утром получила письмо. Эмлин, я отправлюсь к этому
жестокому человеку, - все говорят, что он жесток. Я старая и слабая
женщина, но я проникну к нему и предложу ему эту древнюю обитель, которой
управляю, только бы спасти твою жизнь и Сайсели, а также старой Бриджет.
- Вы поедете, матушка? О, да благословит вас бог! Но как вы это
сделаете? Они ведь не дадут вам уехать.
Старая монахиня выпрямилась и ответила:
- А кто имеет право запретить блосхолмской настоятельнице отправиться
туда, куда ей нужно? Уж, наверно, не какой-то там испанский аббат. Слуги
этого надменного монаха тоже хотели помешать мне в моем собственном доме
зайти сюда, в вашу комнату, но я дала им такую отповедь, что они ее не
забудут. В моем распоряжении имеются лошади, но что правда, то правда - я
не могу ехать одна: сил у меня мало, да и трудно мне будет за пределами
монастыря, - я ведь не была в миру уже много лет. Вот мне и вспомнился
этот рыжеволосый монастырский батрак, Томас Болл. Говорили мне, что он
хоть и чудаковат, но человек смелый, с которым мало кто решается
потягаться, и что к тому же он умеет обращаться с лошадьми и знает все
дороги. Как ты думаешь, Эмлин Стоуэр, согласится этот Томас Болл стать
моим спутником, с разрешения ли аббата или без него? - И она снова
посмотрела прямо в глаза Эмлин.
- Может быть, очень может быть; он риска не побоится, по крайней мере
таким он мне помнится с моих молодых лет, - ответила та. - Да и предки его
в течение ряда поколений служили Фотрелам и Харфлитам и в мирное время и
на войне, так что он, без сомнения, любит мою госпожу. Но как с ним
сговориться?
- Это не трудно было бы, Эмлин. Он как раз стоит на страже за
воротами. Но надо передать ему какой-нибудь условный знак.
Эмлин на миг задумалась, потом сняла с пальца сердоликовый перстень в
виде сердца.
- Отдайте ему и скажите, что та, кто носила этот перстень, велит ему
сопровождать ту, у кого он в руках сейчас, повсюду, до смерти, если
придется. И что это нужно для спасения жизни той, что носила кольцо, и еще
другой. Он - человек простой души, и, если аббат не перехватит его, я
думаю, он поедет с вами.
Мать Матильда взяла кольцо и надела себе на палец. Затем она подошла
к ложу Сайсели и посмотрела на нее и на мальчика, спавшего на ее груди.
Протянув над ними свои тонкие руки, она призвала на них обоих
благословение божие и пошла к выходу.
Но Эмлин удержала ее за платье.
- Постойте, - сказала она. - Вы думаете, я не понимаю, но ошибаетесь.
Вы все отдаете ради нас. Даже если вы останетесь живой и невредимой, эта
обитель, которой вы руководили столько лет, будет закрыта, овцам вашим
придется разбрестись по свету и голодать на старости лет, а в загоне
овечьем, что стоял четыреста лет, поселятся волки. Я очень хорошо это
понимаю, и она, - тут Эмлин указала на спящую Сайсели, - тоже поймет.
- Ей ты ничего не говори, - прошептала мать Матильда, - меня может
постичь неудача.
- Может, конечно, а может быть, дело и выйдет. Если будет неудача и
нас сожгут, бог воздаст вам за ваши старания. Если удача и мы будем
спасены, клянусь вам от ее имени, вы не пострадаете. Есть у нас
припрятанное богатство; стоит оно многих обителей. Вы и ваши сестры
получите свою долю, и комиссар этот не останется внакладе. Пусть он знает,
что у нас имеется малая толика заплатить ему за труды и что только
блосхолмский аббат может нам в этом помешать. А теперь, миледи Маргарет -
кажется, так звали вас раньше и будут звать после, когда вы порвете с
попами и монашками, - благословите меня тоже и знайте, что, живая или
мертвая, я считаю вас человеком великой и святой души.
Настоятельница благословила ее, удалилась величавой своей походкой, и
дубовая дверь сперва открылась, а потом закрылась за нею.
Через три дня аббат навестил их один, без спутников.
- Гнусные и проклятые ведьмы, - сказал он, - я пришел объявить вам,
что в следующий понедельник в полдень вы будете сожжены на лужайке против
ворот аббатства. И лишь благодаря милосердию церкви не предали вас пытке,
чтобы обнаружить сообщников, а я полагаю, у вас их было немало.
- Покажите мне королевский указ на это убийство, - сказала Сайсели.
- Ничего я тебе не покажу, кроме костра, ведьма. Покайся, покайся,
пока не поздно. Адский огонь уже ждет тебя.
- И моего ребенка тоже, милорд аббат?
- Отродье твое возьмут у тебя перед тем, как ты взойдешь на костер, и
положат на землю, - он ведь окрещен и слишком юн, чтобы его сжечь. Если
кто сжалится над ним - ладно, а нет - на том же самом месте его и
похоронят.
- Да будет так, - ответила Сайсели. - Бог мне его дал, он пусть его и
спасает. Оставь меня, убийца, наедине с ним. - Тут она повернулась и ушла.
Аббат и Эмлин остались вдвоем.
- Правда, что в понедельник нас сожгут? - спросила она.
- Можешь не сомневаться. Разве что хворост не зажжется. Однако, -
медленно произнес он, - если некие драгоценности найдутся и будут вручены
мне, дело, возможно, удастся передать на рассмотрение другого трибунала.
- А наши мучения только оттянутся. Боюсь, милорд аббат, что эти
драгоценности так и не будут найдены.
- Что ж, тогда вы сгорите, и, может быть, на медленном огне, так как
недавно прошли дожди и дрова сырые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99