- спросил он с горькой иронией.
- Почему же нет? - спросил Кристофер. - Только, будьте любезны, с
этого времени не вмешивайтесь в мои дела. Завтра мы с моей супругой
собираемся ехать в Лондон, и нам не хотелось бы встретиться с вами на
дороге.
Подняв свою шапку и вытащив из нее стрелу, аббат повернулся, пошел
назад к своим людям, и вскоре они, поднявшись на горку, ускакали к
Блосхолму.
- Теперь все хорошо кончилось; он дал мне клятву, которую едва ли
осмелится нарушить, - сказал вскоре Кристофер. - А что скажешь ты, няня?
- Я скажу, что вы даже больший простак, чем я считала, - сердито
ответила Эмлин, поднимаясь с места и потягиваясь, так как у нее свело все
члены. - Клятва? Тьфу! Он уже освобожден от нее, так как она была дана под
угрозой смерти. Разве вы не слышали, как я вам шепотом советовала пронзить
стрелой его сердце вместо того, чтобы откалывать мальчишеские шутки с его
шапкой?
- Я не хотел убивать аббата, няня.
- Глупец! Какая разница между ним и его слугами? А он еще скажет, что
вы покушались на его жизнь, но промахнулись, и покажет шапку и стрелу в
качестве вещественных доказательств. Но мои слова теперь уже не помогут, и
скоро вы услышите об этом прямо от него самого. Идите, приготовьте свой
дом к обороне и не осмеливайтесь ступить ногой за порог. Там вас ждет
смерть.
Эмлин была права. Через три часа безоружный монах пришел, несмотря на
метель, в Крануэл Тауэрс и бросил через ров письмо, привязанное к камню.
Потом он прибил бумагу к одному из дубовых столбов наружных ворот и без
единого слова ушел так же, как и пришел. В присутствии Кристофера и
Сайсели Эмлин распечатал и прочитала второе письмо так же, как она
прочитала первое.
Оно было коротким и гласило:
"Запомните, сэр Кристофер Харфлит и все остальные, к кому это может
иметь отношение, что клятва, которую я, Клемент Мэлдон, аббат Блосхолма,
дал вам сегодня, совершенно недействительна и не может иметь последствий,
так как она была вырвана у меня под угрозой немедленной смерти. Запомните
дальше, что доклад о совершенном вами убийстве направлен его величеству
королю, шерифу [шериф - должностное лицо, осуществлявшее в графстве
административные и судебные функции] и другим представителям власти этого
графства [графство - область, единица административного деления в Англии]
и что в силу моих прав и власти, церковной и гражданской, я буду
продолжать дело о возвращении ко мне моей подопечной, по имени Сайсели
Фотрел, со всеми землями и другой собственностью, бывшей в руках его отца,
покойного сэра Джона Фотрела. От ее имени я уже вступил во владение
имуществом и воспользуюсь всеми средствами, какие понадобятся, чтобы
схватить вас, Кристофер Харфлит, и передать в руки закона. Кроме того,
посредством уведомления, посланного при сем, предупреждаю всех, кто
примыкает к вам и содействует в совершаемых вами преступлениях, что и
телам их и душам грозит гибель.
Клемент Мэлдон, аббат Блосхолма."

5. ЧТО ПРОИЗОШЛО В КРАНУЭЛЕ
Прошла неделя. В течение первых трех дней в Крануэл Тауэрсе ничего
или почти ничего не произошло: нападения никто не предпринимал. Однако
Кристофер с помощью дюжины домашних слуг и мелких арендаторов обнаружил,
что они окружены со всех сторон. Раза два кое-кто пытался выехать на
недалекое расстояние, но тотчас вынужден был вернуться обратно, так как из
близлежащих рощиц, из деревенских коттеджей и даже из дверей церкви
появлялись превосходящие по численности группы людей. Они нигде не
подъезжали к ним близко, и поэтому жертв не было. Отчасти это было даже
плохо: не хватало радостного возбуждения настоящей борьбы, оставался
только страх перед постоянной опасностью.
В других отношениях дела тоже шли плохо. Так, прежде всего, у них
кончилось пиво, а затем израсходовали и весь запас остальных возбуждающих
напитков, и им приходилось пить одну воду. Затем кончилось топливо, потому
что почти все заготовленное находилось на ферме на расстоянии четверти
мили от замка; на второй день осады эту ферму подожгли, и она сгорела со
всем, что в ней было, а скот и лошади были уведены неизвестно куда.
Дошло до того, что они могли поддерживать огонь только в кухне, и то
не очень жаркий, лишь для приготовления пищи, сжигая двери надворных
строений и половицы чердака. Да и пищи было немного: только запас
солонины, свинины в уксусе, копченой грудинки да немного овсянки и муки,
из которых спекли лепешки и хлеб.
На четвертый день кончилось и это, и им пришлось довольствоваться
вяленым мясом, несколькими яблоками, вместо овощей, и горячей водой,
которую они пили, чтобы согреться. Наконец топить стало нечем; они
вынуждены были есть сырое мясо и болели от этого. Мало того, наступила
оттепель, и дом заледенел; поэтому днем у них зуб на зуб не попадал, а по
ночам, из-за постоянного недоедания, им едва хватало силы протянуть до
утра под всеми одеялами, какие были.
Ах, какими длинными казались эти ночи, без единого огонька в камине,
без такого пустяка, как зажженная свеча! В четыре часа темнело, и темнота
была беспросветна, так как луна поднималась невысоко, а туман не
рассеивался до тех пор, пока около семи часов следующего утра не
становилось светло. Боясь атаки, они все время прислушивались в темноте,
так что не имели возможности спокойно выспаться.
Некоторое время все мужественно переносили эти лишения, даже
арендаторы, хотя до них дошли слухи, что их фермы опустошены, а жены и
дети выгнаны и нашли приют, где кому удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99