«Вона, как разукрасил и куда повернул»,— подумал Годердзи и почувствовал еще большее тепло к сыну.
— Если сказать правду, главное в том, о чьей порядочности идет речь. Если взять отдельную личность, так каждый нищий окажется порядочным, потому что нищий на то он и нищий, что ни к чему другому не способен и ничего другого не может. Ни воровать, ни отнять силой. Иногда нищий потому только и не крадет, что просто не способен, не может, а если б мог, то, возможно, крал бы. Если не принимать это во внимание, получится, что каждый человек, который не способен воровать и совершать иные подобные поступки,— порядочный.
Но основное как раз в том, почему, по какой причине он не ворует и ничего не нарушает. Ведь существуют попросту бездари, безвольные и никчемные люди, не способные ни к какому делу, которым суждено окончить дни свои незаметными чиновниками, какими-то мастеровыми, мелкими специалистами! Разве их порядочность — подлинная? А не потому ли она является порядочностью, что непорядочность им не по плечу? Разве пассивность, исходящая из их ограниченности и никчемности, может служить проявлением высокой морали? В таком случае каждый никчемушный бедолага может служить олицетворением порядочности!
Нет, уважаемые гости, такая порядочность — совсем иное дело, и называется она иначе. Это лжепорядочность, порядочность поневоле, идущая от слабости, а не от достоинств... А ну, если бы этим людям да больше сообразительности, больше сноровки, умения, больше смелости, размаху бы им, способностей и знаний побольше, и посмотрите тогда, останутся ли они до конца порядочными людьми или же, подобно многим другим, вступят на путь личной выгоды, на скользкую тропку собственного обогащения...
Все как завороженные слушали Малхаза. Его густые волосы сбились на лоб, глаза сверкали.
Глядя на сына, который стоял, расправив плечи и слегка накренив бычью шею, Годердзи узнавал в нем столь близкие ему черты — зенклишвилевское упорство и шавдатуашвилевскую смекалку, и сердце его радостно трепетало.
Вахтанг Петрович тоже с не меньшим вниманием слушал вдохновенно ораторствовавшего молодого человека. Секретарь выглядел задумчивым, как никогда. Видимо, осмысливал услышанное. Бежи-ко сидел, вытаращив глаза. Он впервые слышал такие умные и, как ему казалось, знакомые речи. Он и сам не раз думал над этими вопросами, однако и представить себе не мог, что возможно изложить их в такой стройной последовательности, так ясно и доходчиво.
— ...Я называю порядочными не таких поневоле порядочных людей, которые, дай им только возможность, создай условия, может статься, окажутся настоящими разбойниками, но таких смелых, умных, мужественных, инициативных людей, которые норой немножечко и согрешат в чем-то, порой и свой интерес не упустят, и имеют мужество пойти на риск, но, несмотря на все, остаются порядочными.
— Вот это да! — восторженно вырвалось у Вахтанга Петровича.
— Ну молодец, ай да молодец! — воскликнул Бежико и ринулся целовать Малхаза.
Годердзи сидел не дыша. Не мог ни слова произнести, ни шевельнуться, Малхаз прямо-таки околдовал его.
Украдкой глянул он на дверь. Знал, что Малало обязательно там стоит. И вправду, в приотворенную дверь он увидел жену. Она стояла, приподняв плечи, ссутулясь, и он догадался, что она беззвучно плачет.
— С точки зрения общественной морали подобные люди при случае могут и балансировать, где-то и оскользнуться, оступиться, но низко пасть не падут! — потрясая указательным пальцем, продолжал Малхаз, и при виде этого указующего перста Годердзи внутренне вздрогнул — это ведь был излюбленный жест покойного Каколы!..
«Откуда, а! Ведь он и видеть не видел деда, а как похож, точь-в-точь, как Какола умел!» — думал Годердзи и во все глаза глядел на сына.
— Возможно, такие люди иной раз даже и закон обойдут, даже чуть-чуть и согрешат против морали, но они никогда не падут так низко, как порядочные поневоле, или лжепорядочные. Потому мои симпатии на стороне этих смелых, этих сильных, активных и инициативных людей. Если, конечно, они при этом честны и добросовестны, неутомимы и трудолюбивы. Именно таких людей мы должны считать порядочными людьми нашего времени.
У Годердзи будто камень с плеч свалился.
— Человеку с большим размахом грозит искушение и по скользкой тропке пойти, но ему присуща и большая смелость, ему по плечу большие дела, и, несмотря на все, он честно выполняет свои обязанности, не сворачивает с дороги, честно трудится,— это и есть подлинно порядочный человек нашей эпохи!
Ему я могу простить, если он в чем-то схитрит и для себя что-то выгадает, не надо забывать, что и польза от таких людей велика. Если такой человек рубль для себя урвет, то хотя бы пятьдесят копеек из того рубля употребит на полезное общее дело и, значит, вернет его обществу. Я хочу предложить вам тост именно за такого порядочного человека!
— Дай бог тебе здоровья! Златоуст ты, оказывается, и мудрец! Дорогой Годердзи, у тебя и вправду замечательный сын, и ты посмотришь, если не сбудется мое пророчество: Малхаз пойдет очень далеко и взлетит высоко,— с незаметным доселе теплом проговорил Вахтанг Петрович.
— В личности Малхаза слились воедино способности поразительно ясного теоретического рассуждения и удивительно глубокий аналитический ум,— резюмировал завотделом агитации и пропаганды.
Годердзи слетал в марани, принес оттуда, как он умел, на больших пальцах, два кувшина, полных прохладного вина, сияя, поднес их тамаде с обычным ухарским «да здравствует тамада» и наконец исполнил свою вправду неповторимую «Метивури».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152