Судите сами: в колхозе она работала звеньевой, и работала отлично. Звено овощеводов, которым руководила Маргалита, было показательным во-всей Картли, не однажды заслуживали они одобрение на различных республиканских форумах, выставках, сходах колхозников. Дома все хозяйственные дела и хлопоты лежали целиком и полностью на ней же, и тут у нее царил полный порядок. Все диву давались, когда и как она все это успевает.
Маргалита не только прекрасно справлялась со своими многочисленными обязанностями —- она никогда не жаловалась и не сетовала. Вставала до свету, ложилась позже всех. Весь день крутилась юлой, и, за что бы ни бралась, любое дело у нее спорилось. Ее прозвали «червонным золотом», уважали, а многие и завидовали ей.
Если Сандра начинал бушевать, орать своим громоподобным голосом и размахивать огромными ручищами, точно ветряная мельница крыльями, Маргалите достаточно было глянуть на него исподлобья, чтобы заставить умолкнуть и утихомириться.
Эта женщина обладала удивительной внутренней силой.
Никто никогда не слыхал от нее громкого слова, ни взрослый, ни ребенок. Сердце у нее было на редкость доброе. Узнай она, что у кого-то какая-то нужда или беда, первой бежала на помощь и делала, что могла. И то говорили, что, мол, если Сандра имеет в Самеба силу,— вес то есть,— так в этом больше чем наполовину заслуга Маргалиты.
Во всем селе Малало была единственной, кого Маргалита не любила.
История эта брала начало в раннем детстве Маргалиты. Отец ее, человек, к слову сказать, не робкого десятка, гордый и довольно состоятельный, так называемый середняк, в свое время пострадал от своенравного богача Каколы, который завел с ним тяжбу и несправедливо оттягал какой-то земельный участок.
После того Роинашвили слышать не могли ни о Каколе, ни о членах его семьи. Ненависть, унаследованная младшими от старших, по сей день жила в сердце Маргалиты. И вот тебе — судьба словно в насмешку подстроила так, что ее единственная дочь избрала спутником жизни сына именно ненавистной Малало.
Тем не менее Маргалита не воспротивилась выбору дочери. И хотя ей страшно не хотелось породниться с Зенклишвили, она, представьте, даже боялась, как бы не помешать (а уж она могла помешать, пожелай только!) замужеству дочери. «Если я это дело разрушу,— думала она,— кто знает, когда еще найдется второй такой жених. Как бы в погоне за лучшим и этого не потерять и не сделать девчонку несчастной».
Разумная женщина была Маргалита и поступила разумно: нелюбовь свою затаила, схоронила глубоко в сердце и приняла зятя ласково, приветливо, тепло, так что и он невольно проникся к ней теплым чувством.
Кто сказал, что нельзя заставить полюбить! Захотела Маргалита полюбить своего зятя и заставила себя, потому как уразумела, что иначе нельзя, иначе она свою дочь навек может обездолить.
Так Малхаз в лице тещи приобрел верную защитницу и помощницу.
Внимательная и наблюдательная, Маргалита все время была начеку. Всякий раз, заметив, что ее командир-муж или чересчур бойкая дочь одолевают Малхаза, она тотчас приходила ему на выручку. Маринэ-то как две капли воды была похожа на своего неугомонного отца, такая же назойливая.
Потому Малхаз, по натуре недоверчивый, трудно сходившийся с людьми, с самого же начала расположился к благожелательной и чуткой теще, поверив в искренность ее доброго к нему отношения.
Во всем подмечал Малхаз ее заботу и тайную помощь. Он понимал, что Маргалита изо всех сил старается установить мир и равновесие в семье.
Спустя неделю после свадьбы Маргалита уже добилась того, что почти никто не смел соваться на малый балкон, когда там пребывал Малхаз. Она как неусыпный страж охраняла покои молодых и не допускала туда никого. Представьте, эта тихая, немногословная женщина сумела вразумить даже своего необузданного мужа.
И вот в редкие часы покоя и уединения на балконе дома тестя Малхаз Зенклишвили начал размышлять о пройденном пути и о будущей своей жизни.
За сравнительно короткое время он перевидал столько всего, оказался участником столь многих и разнообразных событий и ситуаций, что ощущал настоятельную потребность переосмыслить и подытожить все пережитое.
Разлад с родителями заставил его задуматься над своими чувствами к ним, признаться самому себе, насколько он их любит.
Была у него одна особенность, которую сам он давно знал за собой: ему никогда не требовалось заранее обдумывать мелкие хитрости и всякие, не очень честные, поступки по отношению к окружающим, потому что все это у него прекрасно получалось само собой, так сказать, по ходу дела.
Он обладал безошибочной интуицией, благодаря которой, не утруждая себя рассуждениями и анализами, точно ориентировался, когда и что нужно делать, где и с кем как поступить.
И изворотливость его тоже была врожденной. Он вел себя, словно хороший борец, который, не думая и не размышляя, действует инстинктивно, мгновенно угадывая по малейшему движению противника или по ощущению собственного тела, какой прием в какой момент применить.
Если он совершал какой-нибудь неловкий шаг, считавшийся среди людей определенной категории «неблаговидным поступком», то старался тотчас же бесповоротно позабыть о нем, чтобы потом не упрекать себя и не раскаиваться.
На всех, кто мало-мальски имел отношение к его личной судьбе, он смотрел с точки зрения собственной выгоды. Во всем и везде признавал он лишь силу разума. Мораль же являлась для него неким плодом находчивости и острого ума, и ничем больше.
Когда, случалось, говорили, что то-то и то-то нарушает нормы морали, он посмеивался про себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152