А ведь Малало с детства усвоила, что самое полезное в яйце как раз желток, а белок сам по себе не ценнее гусиного помета.
Название этого белкового печенья Малало все путала. То ли «бузе», то ли «бозе», Лика так странно его произносила, что Малало никак не мокла разобрать. Л лишние вопросы задавать она не привыкла, тем более что каждый такой вопрос доказывал ее, Малало, невежество, чего достопочтенная супруга Годердзи боялась пуще огня.
Терпеть не могла она это бузе-бозе, будь оно неладно! Какое, скажите на милость, могло получиться печенье из одних только белков? Желтые, как червонное золото, свежие желтки эта чудная девчонка выливала на помойку! Разве может быть такой бесхозяйственный расход в порядочной семье? И не грех ли это?
Но у самонадеянной дочери Вахтанга Петровича были свои понятия греха и блага.
Однажды Лика дала какое-то поручение Малхазу, но он почему-то замешкался с его выполнением. Надо было слышать, какой разнос устроила она своему жениху! «Ленивый буйвол», «толстокожий лентяй», «картлийский осел» и чего-чего не наговорила ему Лика. Малало слушала, слушала все эти непристойности, которыми осыпала разгневанная невеста ее любимого сына, и не выдержала, спустилась в подвал и долго осушала там свои глаза. Хотелось ей поплакать вволю, но и того не могла себе позволить, в страхе, как бы сын либо невестка не пришли за ней.
По всему было заметно, что Лика не по душе и Годердзи, однако он молчал.
Сколько раз ни затевала Малало окольный разговор, стремясь выведать отношение к ней мужа, Годердзи хитро увиливал ото всех ловушек, которые расставляла ему жена. Он увертывался от коварных вопросов, отмалчивался, а то просто переводил разговор.
- Ты чего это будто онемел, почему ничего не говоришь? — рассердилась однажды Малало на мужа, выведенная из терпения его дурацкой засекреченностью.
-Что я должен говорить, интересно, чего ты от меня ждешь? — уставился он на возмущенную жену своими глазищами.
— Не думаю, чтобы существовала где-нибудь еще такая семья, как наша, невестка в дом входит, а мы ничего о ней не знаем.
— Это женское дело. Поди сама и расспроси, не пойму, чего ты сидишь и ждешь сложа руки!
—- Ты посмотри на него! Сложа руки! Сложа руки пусть наш враг лежит. А ежели ты порасспросишь, от тебя убудет что-то, а?! — взвилась Малало.
— Это не мое дело. Вот уж, действительно, не хватало мне на старости лет ходить по улицам да встречных-поперечных про Петровичеву дочку расспрашивать!
— Ну и сиди! Пожалуйста, мне-то что! Вот когда войдет в твой дом дьяволица, увидишь тогда, что с тобой будет! Уж так она нам жизнь отравит, что о Микел-Габриэле1 замечтаем!..
— Может, оно и хорошо. Чем раньше на тот свет отправимся, тем лучше, мафусаилов век врагу не пожелаю...
— Не греши и господа не гневи! Мальчик еще на ногах не стоит, если ты его на путь не наставишь, кто ему будет советчиком?
— Да, как же! Только по моим советам он живет.
— А ты ему умное советуй, вот и будет по твоим советам жить.
— У них мозги иначе устроены, они совсем другое ищут в жизни. Мой ум им ни к чему.
— Получается, ты и невестку будущую распознать не можешь. Не можешь сыну посоветовать, брать ее в жены или нет.
— Опомнись, голубушка, время ли теперь советовать! Красавица эта ведет себя, как член семьи, хозяйничает в доме, пузо уже к носу подпирает, не сегодня завтра они распишутся, а ты говоришь — советовать!
— Ты отец, тебе и советовать!
— Он сам себе посоветовал, и баста! Когда время было, тогда меня не спросил, чего теперь мне со своими советами лезть.
— Ладно, ладно, пусть так. Поглядим, чего ты дождешься.— Малало в растрепанных чувствах вышла и хлопнула дверью.
То, что Лика девица с характером, сразу было видно. Как-то раз они с Малхазом сидели на балконе. В это время вернулся с работы Годердзи, слегка подвыпивший, и присоединился к молодым людям. Увидев, что муж беседует с сыном и невесткой, Малало тоже поднялась на балкон и расположилась там же.
Лика восседала на соломенном стуле, закинув ногу за ногу, прикрыв округлые колени пестрым носовым платком (небось, хорошо знала, что платье до срамоты короткое).
Будущая невестка дух не дала перевести будущему свекру. Едва он уселся и с тяжелым вздохом вытянул усталые ноги, Лика огорошила его стремительным вопросом:
— Дядя Годердзи, отчего магнитофон не покупаете?
— Чего? — не понял Годердзи.
1 М и к е л-Г а б р и э л — ангел смерти.
— Магнитофон, говорю, отчего не купите. Сейчас такой семьи нет, чтобы магнитофона не имели.
— Это который играет, как радио, ты о нем говоришь, что ли? — уточнил Годердзи.
— Да. Можно что хочешь записывать, а потом проигрывать и слушать.
— Неужто нам еще чего-то покупать надо! — сдержанно вставила Малало.— И телевизор у нас есть, и радио, и проигрыватель, и...
— А как же, тетя Малало? — оборвала ее Лика.— Нужно быть современными.
Малало поджала губы.
— Купим, отчего же, сколько он может стоить, ну, самое большее..,— Годердзи задумался.
— Хороший «Грундиг» стоит тысячу рублей.
— Это что за такая машина? — удивился Годердзи.
— Фирма это, немецкая фирма, она выпускает самые хорошие магнитофоны. Вы обязательно должны купить именно «Грундиг».
— Тысячу старыми деньгами или новыми? — поинтересовалась Малало, которая любую сумму переводила на старый курс.
— Новыми, конечно, новыми, как вы не понимаете, что старые деньги кончились, нет их давно!
— Значит, получается, десять тысяч на старые деньги? — продолжала свое Малало.
— Да,— вроде даже с вызовом подтвердила Лика.
— Ой, мамочки! — ужаснулась Малало и хлопнула себя ладонью по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152