- Буржуазная архитектура отмечена разрывом между функцией и формой, между формой и содержанием. Мы устраняем этот разрыв: архитектурный стиль по техническому способу.
И Бирский рисует логику новой функционально направленной красоты.
Широкая плоскость, собранная на плоскость. Полная соподчиненность веществ, функции и формы. Функциональная целесообразность строения раскрыта и утверждена в единстве материала и формы. Голая наглядность кирпичной коробки. Куб соединен с кубом, свободный от всяких украшений, привнесенных извне. Красота рождается из комбинации геометрических форм, плоскостей и кубов, - если вообще приходится употреблять это устаревшее и ничтожное слово красота там, где целесообразность функции и технико-структурная необходимость должны определить особенности архитектурного стиля.
Я слушал его и думал, эта речь его это настоящее оружие в его руках, только фанерной макет оружия? Его угрозы, его альбм, его настойчивость, это нечто реальное, или это только макет угроз, схема условного гнева, произвольный рисунок жеста, никогда не станет явью?
В те времена Станиспав Бирский и представлен им направление претендовали на полную монополию в архитектуре.
Через некоторое время, все это было объявлено левым закрутнитстм:
бригады-комунн на производстве, где заработок каждого рабочего становился общим достоянием, распределяемых поровну между всеми в бригаде;
проекты домов-коммун в рабочем жилстроительства, совместные дортуара-спальни, газетная полемика о том, у кого именно - от портье, домового коменданта, врача или еще у кого другого - должны храниться ключи от комнат для вюбленных;
тезисы об отмирании семьи!..
В забвению ушли с тех пор имя автора проектов этих домовых комбинатов, жилых коммун, но в начале 1930 вокруг этих проектов пылали бурные страсти, и нужно было много рассуждать, долго взвешивать в тревоге и неуверенности, комара, верблюду дать возможность пройти, не зацепившись сквозь игольные ухо, прежде чем решиться высказаться за или против.
Я встречал впоследствии Станислава Бирського еще пару раз в Харькове. Он промелькнул передо мной то мимоходом в коридоре на каком съезду в Ленинграде. Последний раз я наткнулся на его имя между фамилиями, что упоминались в связи с большим сенсационным политическим процессом 37-38 года право-троцкистского у. После этого он перестал существовать.
Странное дело, но в тот раз на местных он произвел далеко меньшее впечатление, чем можно было ожидать, учитывая изысканность его элегантной самоуверенности, которую он так решительно выдавал за правдивую линию партии.
Прошло несколько минут, и присутствующие успели опомниться. Они сбрасывают с себя волшебный чад ошеломленности. В комнате поднимается шумиха.
Дедушка в черном сюртуке - Даниил Иванович Криницкий - поднимается первый. Старческим, надтреснутым голосом он, сердитый и раздраженный, выступает против коробок современного стиля. Обругав современное и назвав коробки дранью, он просторно и болтливые начинает говорить о древнем запорожскую церковь в Новомосковском.
- Самый дорогой проявление сечевого творческого духа в архитектуре! Настоящее творчество запорожцев. Она - эта церковь должна быть образцом. Должна лечь в основу всех архитектурных канонов!
Деточка! Он не представляет себе опасности подобных заявлений. Забыть, что он говорит не на заседании губернии, а Научно-архивной комиссии 25 лет назад в присутствии Высокопреосвященнейшего Агапита, архиепископа Екатеринославского и Таврического, и не на Археологическом съезде под председательством графини Уваровой, а за социалистической революции, когда все слова должны быть в полете, раскаленные и огненные, подчиненные строгой дисциплине социальных сдвигов.
Я со страхом смотрю на второго деда, безудержного и шумного, с традиционным видом стилизованного в украинском этнографическом стиле Фалстафа, которого еще он коленца, этот бурный собиратель трубок, ковров, вышивок, плахт, чумацких телег, Мамаев и анекдотов? Мои опасения оправдываются. Кончает один, выступает второй они действуют единым фронтом. Один пропагандировал Сычевой церковно-запорожский, второй выступил, как и следовало полагать, проводником традиций крестьянского дома. Дерева, соломы и камыша.
Я горько вопиять. И за что это мне? Все же эти сегодняшние речи и заявления записаны будут на своем месте в книгу живота моего! Я нервничаю. Я то привстаю, то сажусь, то вытаскиваю из кармана носовой платок, то снова прячу ее. Я пересаживаюсь с места на место, с дивана на кровать, с кровати на ручки кресла. Я не нахожу себе убежище. В комнате накурено, тесно, душно, хаос, беспорядок, сумбур, чушь.
На какого дьявола поехал я сюда? Какая нелегкая загнала меня сюда к этому города? И все то этот яхидный наш секретарь, этот Стрижиус, это он подвел меня поехать сюда. Ведь я совсем никуда не хотел ехать. Все он, наверное, [знал,] он предсказывал, что, приехав сюда, я попаду в такую досадную xалепу. Меня охватывает тревога и тоска. Остывают кончики пальцев. Стынет, беспомощно срывается и падает где-то в пропасть сердце. Кто знает, какие неприятные слухи пойдут завтра по городу по поводу этих сегодняшнего собрания у меня в гостиничной комнате!
я приехал сюда только для того, чтобы с самого начала окунуться в напряженную атмосферу споров, протестов, жалоб, каждая из них для каждого из присутствующих может обернуться в самыми катастрофическими обвинения, последствия которого вряд ли можно предположить заранее. Кто может поручиться, что уже завтра не скажут, что приехал вот себе такой один, собрал у себя в номере отеля всевозможных людей, приветствовал их, давил им руки, упрашивал каждого из них садиться и .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62