Молодой автор в состав симфонического оркестра ввел инструменты джазоркестру, против чего резко протестовали приверженцы традиций строгого симфонического стиля.Все это не вязалось так же и с моими впечатлениями от Ларисы, с зрительного образа которой я узнал сегодня згучання его музыки.
И теперь я видел совсем другой. Никакой простоты. Никаких васильков. Никакого полевого пространства, овеянного дыханием весенней бури!
Полностью изменена линия плеч, отличная осанка головы. Новая манера ходить, произведенная в ритме фокстротних синкоп. Грим, которого хватало утром и который был теперь умело, ловкой рукой наложенный на лицо. Стандартизированный тип загримированного лица, специально предназначенного для одвидин кафе, кино, ресторана. Брови были вичорнени прямыми линиями, насинени были веки, ресницы торчали прямые и длинные, как стрелы Каждый волосок ресниц была достижением тщательной работы.
Ботинки подобраны были в цвет к платью. Они бросались в глаза своей гротескной преднамеренность. Резкий аромат необычных духов. Мастерски изложена виртуозная причиска.
В руке она держала красочно яркую, экстравагантную зонтик, и котомка была затканные золотом, маленький шедевр искусства, рассчитанного на мелочи и витворюваного для женщин.
Я удивлен и поражен. Я даже немного колеблюсь, не вполне определенный, не случилось какой-то ошибки и это какая-то незнакомая мне женщина нечаянно попала в моего номера вместо другого.
Она схватывает мое удивление.
- Не узнаете? - Говорит она, смеясь.
Но я узнаю ее голос, ее смех, синева свет ее глаз. Она вычеркивает в воздухе зонтиком красочное круг, кладет на стол сумку и, разделяя взгляд между мной и зеркалом, сознательная своей нарочитой различия, она спрашивает:
- Какой я нравлюсь вам больше?
- Собой! - Отвечаю я.
И хриплым, сжатым от желания голосом единственное только слово:
-Ты!
... Мы вышли из гостиницы.
Путешественники, бродяги чувств, кочевников города, мы предались бесцельности ночных блужданий.
Мы переходили из сада в сад. Мы переходили из тьмы в свет и из света погружались в темноту. Мы открывали никому неведомые страны, Суходолы, земли. Мы собой начинали вселенная сначала.
Я спросил:
- Не кажется ли вам, Лариса, что библейское повествование об Адаме и Еве относится только к вам и мне, и мы, вы и я сегодня - это те первые и единственные на свете люди, ради которых был создан целый этот мир? ..
Ночь оборачивалась мифом. Все, что было вокруг нас, превращалось в причудливую фантасмагорию чувств.
Волнами наплывал аромат цветов. Благовония были такие густые и тусклые, что казалось, их можно было воспринять ощупь и растереть на кончиках пальцев.
Доносился время. Мы устали от наших блужданий. Мы проголодались. Я предложил пойти поужинать.
- Пойдем есть и пить вино!
Она не возражала. Она согласилась на все сделанные предложения: ужинать, пить вино, не идти в ресторан, а к шашлычная, которую я узнал со вчерашнего вечера и которую я брал на себя смелость авторитетно рекомендовать сегодня.
Искоса из-под шляпки брошен взгляд. Прижавшись ко мне, тихо она говорит:
- Милый!
Взбитыми каменным ступенькам мы сошли вниз. Все, что было вчера, повторилось сегодня.
Как и вчера, мы прошли мимо покрашены на стенах лестницы ляндшафты и жанровые сценки, наивные отзывы персидских миниятюр и свидетельство о художественную беспомощность художника. Как и вчера, дородный хозяин приветствовал нас на пороге. Перед нами сияла блестящая лысина низко склонившейся головы. И одна рука была протянута нам навстречу для пожатия, а вторая приложена к сердцу.
Хозяин узнал меня и бурно проявляет радость, что сегодня он вновь имеет счастье видеть и гостить меня.
Я в ответ жму теплую руку и ласково хляпаю ладонью по широкой спине.
Мы оба радуемся с нашей встречи, как только могут радоваться и радоваться люди, встретившиеся случайно на жизненном перекрестке и что их пути разойдутся вновь, чтобы никогда снова в жизни не столкнуться.
Показывая коротким пальцем по моему спутницу, хозяин с гордостью говорит мне:
- Это нам здешний буль-буль. Этом соловей! И тогда, обращаясь к Ларисе, он забрасывает ей, что она давно не была у него. Он прислушивался к соловьев, что весной прилетели в город и начали петь по садам. Но он не слышал ее голоса среди них и с грустью спрашивал не раз самого себя:
- Где наш поет буль-буль? Может, он полетел где в далекую страну, на холодную и темную ледяную север, чтобы там своим пением развлечь людей, лишенных счастья слушать весной соловьев в себя по своим садам?
Лариса не без удовольствия выслушала этот обширный и барвистопишний комплимент, звучал словно перевод с Гафиза.
В уютном уголке, который нашел для нас хозяин, мы сели за столик.
Зная установившийся порядок, я, не глядя, откинул прочь сторону карту стандартных блюдСвчерашнего дня я имел достаточный опыт в том, как надо вести себя, чтобы не выпасть из того базарного и одновременно семейного тона, который питал здесь хозяин этого духане, будто это все происходило не в большом городе индустриялизованои Украины, а где в каком-либо маленьком городке близ Еревана.
- Мы голодны! - Заявил я хозяину: - Мы хотим есть, но мы хотим есть нечто исключительно хорошо, то такое совершенное и исключительное, чего нет в никаких карточках и никаких ценниках!
Мои слова явно взволновали хозяина, и он сказал:
- Я понимаю тебя! .. Если ко мне пришел такой важный гость, как ты, - он показал на меня пальцем, и такая красивая и молодая женщина, как ты, - он и на нее указал пальцем, - я имею погоститы обоих вас чем-то особенным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62