То время пренебрег это. Человека, призванную быть Франциском Ассизского, заставляли носить заштопанной женой носки и работать в бюри над составлением сводных статистических таблиц: количество поголовья, количество десятин засеянных яровыми, число повозок занаваживание, вывезенного на поля, цифры инвентаря, имеющегося в хозяйстве, движение населения, процент болезней, тиф, холера, инфлюэнца. Он знал наверное проценты каждой из хлебных культур, но имел очень приблизительное представление, что такое вика и как отличить ячмень от овса. Он был городским человеком.
В свободные часы он писал стихи. Первый сборник его стихов вышла в 1906 году. Люди ходили с красными флагами, пели «Марсельезу» и «Варшавянку». Руководили хорами в новоучрежденному «Просвита». Протестовали против уголовных отрядов.
Манифест 17 октября, выборы в Государственную Думу, революционный энтузиазм, издание «Донской речи» в красных обертках, социализм, сектанты, десятки политических вопросов, аграрный вопрос, на украинском языке лекции в университете, Мукден, Цусима, Портсмут, террор, взрывы бомб, выстрелы из револьверов, баррикады, забитые гимназистами на улице приставы, ингуши, казаки, виселицы, ленинский лозунг «Вся власть советам», как и другое, либералов: «Власть исполнительная да подчинится власти законодательной», - ничто из этого не отразилось в стихах сборника. Будто ничего этого и не было на свете. Достаточный повод, чтобы обвинить поэта в антигромадськости.
Разрывая с традициями и поэтической фразеологией гражданской поэзии с ее ведущим лозунгом «Я не поэт, я гражданин», замыкаясь в башне из слоновой кости, он культивировал чистую поэзию. Поэзию для поэзии. Он принадлежал к группе модернистов Возможно, он был самый последовательный из них, наиболее непримиримый из антинародникив.
Имя его вспоминали вместе с именем Олеся и Вороного. На втором план, но всегда в том же связи, после них, вместе с Филянский, Капельгородского, Тарноградского.
Хотя бы в своих стихах он хотел быть собой.Секзотизму он делал способ борьбы с эстетства - путь к освобождению. Он пытался абсолютизировать хрупкую и нестабильную условность новейшей поэзии. Это также был протест и бунт, хоть и своеобразного сорта, смысл которого он вряд ли мог понять. Он печатался в Евшановий «Новой доме»; впоследствии его поэзии начали появляться, хотя и не часто, на страницах «Литературно-научного вестника».
Несколько неудачных выражений, противоречивых языковых новообразований, неуместных оборотов, случившихся в его ранних стихах, индивидуалистический эстетизм, свойственный его поэзии, как и всем творчестве модернистов, дали повод критику, стоявший на страже общественного мнения и народничества, святынь, которые он отождествлял с народными, выступить с острой статьей против поэта.
Большая статья-рецензия, написанная по поводу первого сборника поэта, появилась в одной из книг «Киевской старины» под названием «знамение времени». Народничество озброювалось против модернизма. Статья-памфлет была составлена темпераментно и остро. Критик не избегал брутальности. Против поэзии, что он ее воспринимал как опасную угрозу для народа, он направлял резкие выпады не жалел язвительных упреков, граничащие с оскорблением он плямував, хай, обвинял.
Наивный реализм и побутовництво руководили критиком течение целого его жизни. Перед революцией и после революции, когда он начал играть роль представителя нации и взял на себя ответственность за судьбу многих других.
В своей статье критик обвинял Арсения Петровича, а вместе с ним и всю группу модернистов, в том, что они не знают украинского языка.Сэтого он начинал, с грехов против языка, с преступлений против духа народного языка и на этом основывался. До этого он приобщил также обвинения в моральном розкладництви, в идейной беспринципности, в покушениях и преступлениях против слова и духа, против совести украинского народа. Все это было не очень проникновенно и не очень тонко, но в любом случае последовательно.
Статья имела эпиграф, взятый из Шевченко: «И на страже возле них поставлю слово» Критик считал себя вратаря, поставленного на стражу у ворот храма народа и его языка.
Он был до конца последователен в раскрытии своих утверждений, этот критик.
Народ он рассматривал как языковую единство. Он отождествлял народ и язык. Он исходил из тезиса: «Народ это его язык» Это легло в основу идеологической доктрины, что он ее проповедовал, определило ее содержание и объем, программу действий, способ политической акции. Речь становилась основой догмы составление словаря живого великорусского языка, письмо статей для журнала, выдачи граматок и грамматик, популярных книжочок для народа - ведущей основой целой общественной деятельности. Это приводило к любительства в области языковедческих работ, а общественную акцию лишало ее основного мерила - сознания масштабов, но это его не интересовало. Он предпочел возглавлять как первые, так и вторую, профессиональные научные студии и политику, хотя для первых ему недоставало подготовки и знаний, а для второй характера.
Быть политическим деятелем - быть провидцем. Иметь в себе что-то из пророка. Он был лишь эмпирики. Он не имел нужной широты круговиду. В попытке модернистов предоставить украинскому языку художественной веса, а эстетические ценности выдвинуть на первый план он увидел опасный для украинства уклон, покушение на общественную благотворительность вообще и на человеческое мораль частности.
«Подчеркиваем, - отметил он в своей статье в« Киевской старине », о которой я упоминал, - не самоутверждение литературы, а самоутверждения мильйонових народу, в котором литература должна иметь вспомогательную роль как средство этого утверждения, если она хочет быть украинской литературой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62