- Вы vagabond, бродяга! - Сказал он мне, узнав, что я от изучения древнеармянского архитектуры и романской обратился к изучению казацкого барокко ХVII века.
Должен признать: он был прав! Меня всегда соблазнял умственное вагабондизм, всегда привлекало идеологическое бродяжничество. Возможно, что это какой-то степени произошло не без влияния на меня Ленника, но я никогда не мог удержаться от соблазнов мировоззренческих путешествий.
Было время, когда люди стремились открывать новые страны. Они путешествовали в просторах морей - Магеллан, Васко де Гама, Колюмб. География была тогда основополагающей доктриной, юнга - предметом мечтаний для каждого подростка, карта морей - любимой и единственной книгой для чтения, библией моряка.
В отличие от того, вместо неизвестных земель, мы ищем неизвестных истин. Я чувствую какую-то странную ненасичувану жажду, погружаясь в отличие истин. Меня всегда смущали неожиданности логического развития мыслей, мысли в их крайних, окончательных выводах. Я ценил мнения доктрин, которые заставляли человечество переходить от одной противоположности к другой.
Я стою, окруженный со всех сторон старцами. Меня привлекает символика обряда отречения удела установившегося традицией. Я вынимаю из кармана кошелька и начинаю раздавать деньги На дрожащие ладони бабушек я кладу поочередно мелкие монетки. Старые женщины спрашивают меня о моем имени. Я называю себя:
- Ростислав!
Сходя вверх, я слышу за спиной слова молитв старческое шепота, сродни осенний шорох сухих листьев.
Но наверху, прежде чем открыть дверь и переступить через порог, я задерживаюсь, чтобы еще раз взглянуть на грозовую тучу, которая движется с запада, на ряды одноэтажных домов, на зело деревьев, на черные треугольники платков, четко очерченные на белом камне церковных лестницы. Свистит где птица, чирикают воробьи, гудит под горой трамвай.
Никто не мог бы упрекнуть меня, что я спешил на собрание, я хоть всего хотел занедбаты свое свободное время для того, чтобы принять участие в скучном церемонияли официальной совещания по поводу дела, решение которой заранее, надо полагать, определено.
В тот момент, когда я, наконец, собираюсь переступить порог и войти в притвор, я сталкиваюсь с женщиной, которая идет оттуда. Я спешу уступить в сторону, чтобы дать ей возможность пройти вперед, но с удивлением узнаю в ней мою добрую приятельницу, которую несколько дней тому я оставил в Харькове. Полная неожиданность! Я ужасно удивлен. Я не имел и малейшего представления, что она также собирается приехать сюда.
Я в восторге от этой встречи. Я не могу удержаться от радостного восклицания. Я протягиваю ей руки, забрасываю ее множеством фраз, десятком вопросов, тысячью слов.
- Валентина Михайловна! .. Вы? .. Каким чудом? Как вы здесь оказались? Когда приехали? Что делаешь? Такая приятная неожиданность! Вы не представляете себе, как я счастлив, что я вас вижу. Я пропадаю здесь от скуки. Вы меня спасаете от самого себя. Куда вы собираетесь теперь идти? Разрешите мне идти с вами?
Я высыпал целый козубень вопросов, вытряхнул перед ней кош ентузиястичних выкриков Я хотел узнать от нее все сразу. Я триюмфував. Я чувствовал себя победителем. Теперь наконец я мог найти, на что потратить свое время.
Я протягиваю руку, чтобы почувствовать знакомый мягкий пожатие узкой руки, после которого еще долго теплятся и тает у меня на ладони запах фиялок, любимых ее духов, но в этот момент густая краска заливает мне лицо. Я смущаюсь. Я чувствую себя чрезвычайно растерянным.
Ближе присмотревшись, я впевняюсь, что эта женщина, с которой я здесь встретился, не имеет ничего общего с моей харьковской приятельницей.
Она делает шаг назад и в ответ:
- Вы ошиблись, гражданин! Я вас не знаю!
На ее лице пробегает тень недовольства. Она ждет, чтобы я уступил и дал ей пройти, но я остолбенел и бессмысленно топчется на месте.
Идиому! .. Призраки первого ложного впечатления развеялись. Передо мной стоит посторонний, совершенно неведомая мне женщина, почти совсем не похожа на Валентину Михайловну! Я ругаю себя. Этот мой пылкий энтузиазм, взрыв восторга, тысяча приветствий, обращенных к никого. Сегодня я все время путаю, путаюсь и ошибаюсь.
Еще в полном замешательстве спешу извиниться:
- Простите! Очень вас прошу, простите! Мне очень обидно!
Она спускается вниз. Бабушки одна за другой низко кланяются ей, поясным поклоном, как монахини, и протягивают к ней свои руки.
Я стою растерянный и смотрю сверху вниз. Откуда мне показалось, что я ее знаю? Потому, что она напоминает мою знакомую? Но это исключено, они совершенно разные: рост, причиска, телосложение.
Теперь, когда я присматриваюсь внимательнее, я ухватывает это с особой четкостью.
Женщина идет по дорожке между темных кустов туи, проходит через ворота, тогда оглядывается, может, по привычке, как всегда идя из церкви, а может, посмотреть, я еще стою, замечает, что я смотрю на нее, слегка краснеет и, ускорив шаги , переходит через площадь и вот идет в сумерках домов улочке вверх.
Мрачная Молчащим облако снялась вверх, затягшы собой весь горизонт. Засуетилось птицы. Черкая крыльями, низко проносятся над землей встревожены ласточки. Нищенки начали собираться прочь. Долго крестятся, многократно кланяются на церковь и незаметно тенями исчезают неизвестно где.
Я думаю себе по поводу случившегося: я ошибся, но каждая ошибка имеет свой смысл! Ошибка пришла откуда-то из глубин подсознательного, но в то же логика иррациональна?
Я продолжаю следить взглядом за женщиной, отходит, и стараюсь понять корни иллюзии, жертвой которой я только что стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62