Я просто сел за вон тот маленький столик, вон там. С кар
андашом, да. Божий Дар Ц вне всякого сомнения. Да, я верю в Бога. Разумеется
. Бог. Мой дорогой друг Бог. Ах, благодарю вас, благодарю вас. Стол? Конечно. Д
ля музея? Ну разумеется. Нет-нет. Нет нужды взимать плату за вход. Дети: впус
кайте их бесплатно, просто так. Я хочу, чтобы все дети дотронулись до него.
О спасибо. Спасибо. Да, я принимаю ваш подарок. Благодарю вас, спасибо вам в
сем. Сейчас я отправляюсь в Европу и Советские Республики. Народы Европы
ждут меня. Чудесные люди эти европейцы, чудесные. И русские тоже. Я люблю и
х, друзья мои, этих русских. До свиданья, до свиданья. Да, я люблю вас всех. Ра
бота, знаете ли. Ее так много: мои опусы, мои книги, мои тома. До свиданья, до с
виданья.
Я сел и начал писать снова. Карандаш полз по странице. Страница заполняла
сь. Я перевернул ee. Карандаш скользил вниз. Еще один лист. Сначала одна стор
она, за нею Ц другая. Листы складывались в пачку. В окно вползал туман, сты
дливый и прохладный. Вскоре им заполнилась вся кухня. Я писал дальше. Стра
ница одиннадцать. Страница двенадцать.
Я оторвал взгляд от бумаги. Наступил день. Туман душил кухню. Газ в печи ко
нчился. Руки мои онемели. На пальце, упиравшемся в карандаш, вскочил волды
рь. Глаза пекло. Болела спина. От холода я едва мог пошевелиться. Но никогд
а в жизни мне не было так хорошо.

Двадцать

В тот день на фабрике я никуда не годился. Пальцем впоролся в лоток для бан
ок. Но, слава богу, ничего себе не повредил. Рука писателя не пострадала. Уд
арился я другой рукой, левой; левая рука мне все равно ни к чему, можете ее о
трубить, если хотите. В полдень я уснул на доках. А проснувшись, боялся отк
рыть глаза. Я что Ц ослеп? Слепота поразила меня в самом начале карьеры? Н
о глаза я открыл, и, хвала Господу, оказалось, что я по-прежнему зрячий. День
после обеда тек, точно лава. Кто-то уронил ящик, и он ударил меня по колену.
Не важно. Любую часть меня, джентльмены, пощадите лишь глаза и правую руку.

По звонку я поспешил домой. Сел в автобус. Мой единственный никель. В автоб
усе я заснул. Оказалось, автобус идет не туда. Пришлось возвращаться пять
миль. За ужином я писал. Ужин очень плохой: гамбургер. Все в порядке, мама. Не
смей даже беспокоиться насчет меня. Я обожаю гамбургеры. После ужина я пи
сал. Страница двадцать три, двадцать четыре. Стопка росла. Полночь Ц я усн
ул прямо в кухне. Скатился с табуретки и ударился головой о печную ногу. Ку
-ку, старая моя печка, не будем об этом. С рукой у меня все в порядке, с глазам
и тоже; а больше ничего не имеет значения. Стукни меня еще разок, если хоче
шь, прямо в живот. Мать стащила с меня одежду и уложила в постель.
На следующую ночь я писал до зари снова. Спал часа четыре. В тот день я прин
ес карандаш и бумагу на работу. В автобусе, который шел до фабрики, в холку
меня ужалила пчела. Как абсурдно! Пчела ужалила гения. Глупая ты пчела! Сту
пай себе своей дорогой, если желаешь. Постыдилась бы. А если б ты ужалила м
еня в левую руку? Нет, это смешно. В автобусе я снова заснул. Когда проснулс
я, автобус уже доехал до конца линии, на другой стороне Лос-Анджелесской б
ухты, в Сан-Педро, шесть миль до фабрики. Возвращаться пришлось паромом. П
отом я сел на другой автобус. Когда я доехал наконец до работы, уже пробило
десять.
Коротышка Нэйлор стоял, ковыряясь спичкой в зубах.
Ц Ну?
Ц У меня мама заболела. Ее отвезли в больницу.
Ц Очень плохо, Ц только и сказал он.
В то утро я выскользнул из цеха в уборную. Писал там. Мухи Ц без числа. Они в
ились надо мной, ползали по рукам и бумаге. Весьма разумные мухи. Вне всяко
го сомнения, они читали то, что я писал. Один раз я встал совершенно неподв
ижно, чтобы они могли вволю поползать по листу и тщательно изучить кажду
ю букву. Самые славные мухи в моей жизни.
В полдень я писал в столовой. Она была переполнена, воняла жиром и наварис
тым супом. Я едва замечал запах. Когда прозвучал свисток, я заметил перед с
обой тарелку. К ней не прикасались.
Днем я снова удрал в уборную. Писал там полчаса. Потом зашел Мануэль. Я спр
ятал бумагу и карандаш.
Ц Тебя босс хочет.
Я отправился к боссу.
Ц Ты где, к черту, был?
Ц У матери. Ей хуже. Я ходил позвонить в больницу.
Он потер щеку.
Ц Это очень плохо.
Ц Все довольно серьезно.
Он поцокал языком.
Ц Жаль. Выкарабкается?
Ц Сомневаюсь. Говорят, сейчас дело за считаными минутами.
Ц Господи. Мне жаль это слышать.
Ц Она мне была роскошной матерью. Изумительной. Даже не знаю, что буду де
лать, если она скончается. Наверное, убью себя. Она Ц мой единственный дру
г в целом свете.
Ц А что с ней?
Ц Пульмонарный тромбоз.
Он присвистнул.
Ц Боже мой! Какой ужас.
Ц Но это еще не все.
Ц Не все?
Ц И артериосклероз к тому же.
Ц Господи ты боже мой.
Я почувствовал, как слезы подступают, и шмыгнул носом. Внезапно я осознал:
то, что я сказал о своей матери, Ц она мой единственный друг на свете, Ц п
равда. А шмыгал я носом потому, что все это возможно: я, бедный паренек, вкал
ываю, как раб, на єтой консервной фабрике, а моя мама умирает, и я, бедный пар
енек, без надежды, без денег, беспросветно корячусь тут, пока мама моя отхо
дит в мир иной, и последние мысли ее Ц обо мне, бедном пареньке, что горбат
ится тут, на этой консервной фабрике. От этой мысли разрывалось сердце. Сл
езы хлынули в три ручья.
Ц Она была чудесной, Ц промолвил я, всхлипывая. Ц Всей своей жизнью пож
ертвовала ради моего успеха. У меня аж до самого нутра все болит.
Ц Это круто, Ц сказал Коротышка. Ц Мне кажется, я знаю, каково тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54