Про нее я уже и думать забыл. Ненавидел я теперь только хох
от, мух и дохлую рыбу. И вновь мне захотелось, чтобы рыба была жива. Я бы преп
одал ей урок, который она не скоро забудет. Я не знал, что случится дальше. Н
о я с ними посчитаюсь. Бандини никогда не забывает. Он найдет способ. Вы за
это заплатите Ц все до единого.
Прямо через дорогу стояла уборная. Я двинулся к ней. Две бесстыжие мухи по
следовали за мной. Я остановился как вкопанный, по-прежнему в гневе, будто
статуя, замер, поджидая, когда они приземлятся. В конце концов одну я сцап
ал. Вторая сбежала. Я оторвал у пленницы крылышки и бросил ее на землю. Она
ползала по грязи, кидаясь, как рыбка, туда и сюда, думала, что так от меня спа
сется. Какая нелепость. Я дал ей набегаться вволю, а потом прыгнул на нее о
беими ногами и втоптал в землю. Над этим местом я воздвиг маленький курга
н и плюнул на него.
В уборной я стоял и раскачивался взад-вперед, будто кресло-качалка, пытая
сь сообразить, что же делать дальше, как взять себя в руки. Драться Ц не вы
йдет, рабочих слишком много. С мухами и дохлой рыбой-то я уже рассчитался,
а вот с рабочими нет. Давить их, как мух, Ц не получится. Надо что-то другое,
можно же как-то драться без кулаков. Я умылся холодной водой и хорошенько
подумал.
В сортир вошел смуглый филиппинец. Парень из этикеточной бригады. Встал
у желоба вдоль стены, хмурясь и нетерпеливо сражаясь с пуговицами ширинк
и. Затем проблема с пуговицами разрешилась, и он облегчился, непрерывно у
лыбаясь и вздрагивая от удобства. Теперь ему стало гораздо лучше. Я облок
отился на раковину у противоположной стены и засунул голову под кран, ок
атив шею и волосы. Филиппинец обернулся и снова занялся пуговицами. Пото
м закурил и оперся на стену, наблюдая за мной. Делал он это специально, смо
трел так, чтобы я знал: он смотрит на меня, и больше ничего. Но я его не боялс
я. Никогда я его не боялся. Никто в Калифорнии никогда не боялся филиппинц
ев. Он улыбнулся, давая мне понять, что ни во мне, ни в моем слабом желудке то
же нет ничего особенного. Я выпрямился, с физиономии потекла вода. Капли с
летали на мои пыльные башмаки, оставляя на них яркие крапинки. В глазах фи
липпинца я падал все ниже и ниже. Теперь он уже не улыбался Ц ухмылялся.
Ц Как себя чувствуешь? Ц спросил он.
Ц Какое тебе, собственно, дело?
Он был худощав, чуть выше среднего роста. Я Ц помельче, но вес у нас, наверн
ое, одинаковый. Я оскалился, осматривая его с головы до ног. Даже выпятил п
одбородок и оттянул нижнюю губу, чтобы обозначить зенит своего презрени
я. Он в ответ тоже оскалился, но по-другому, подбородок не выпячивая. Ниско
лечко меня не боялся. Если ничто не помешает, скоро его мужество укрепитс
я так, что он начнет меня оскорблять.
Кожа у него была орехово-смуглой. Я заметил, потому что белые зубы у него т
ак сверкали. Яркие зубы, словно жемчужное ожерелье. Обратив внимание, как
ой он смуглый, я вдруг понял, что ему сказать. Я мог бы сказать это им всем. И
м от этого всякий раз больно. Уж я это знал, поскольку так больно делали мн
е. В школе меня дразнили вопсом или даго
Wop (амер. сленг, бытует с начала ХХ века) Ц итал
ьянец или человек итальянского происхождения. Корни слова, очевидно, Ц
в южно-итальянском диалектическом приветствии мужчин-неаполитанцев
guappo (чувак, пижон, конь). Dago (амер. сленг, бытуете начала XVIII века) Ц еще одно уничи
жительное название людей итальянского происхождения.
. Больно каждый раз. Гнусное чувство. От этого я казался себе таким жа
лким, таким недостойным. А теперь я знал, что это и филиппинца заденет. Так
легко, что я внутренне расхохотался над ним, и на меня снизошло спокойное
уверенное ощущение: все вокруг правильно. Я не мог дать осечку. Я подошел п
оближе и заглянул ему в лицо, улыбаясь в точности как он. Он уже почувствов
ал: сейчас что-то грянет. Выражение лица у него мгновенно изменилось. Он ж
дал Ц ждал чего угодно.
Ц Дай мне сигарету, Ц сказал я. Ц Черномазый.
В яблочко. Ах, но он же чувствовал эту малость. Немедленно все стало иначе,
одно чувство сменилось другим, от наступления Ц к обороне. Улыбка у него
на лице затвердела, лицо замерло: он хотел бы улыбаться и дальше, но не мог.
Теперь он меня ненавидел. Глаза сузились. Замечательное чувство. Он мог и
збежать собственных корчей. Открыт целому миру. Со мной тоже так бывало. О
днажды в кондитерской какая-то девчонка назвала меня даго. Мне тогда был
о всего десять, но я сразу же возненавидел ту девчонку, как филиппинец сей
час ненавидел меня. Я предложил девчонке мороженое. А она не взяла, сказав
, что мама не разрешает ей со мной водиться, потому что я даго. И я решил заде
ть филиппинца снова.
Ц Да ты совсем не черномазый, Ц сказал я. Ц Ты филипино чертов, а это еще
хуже.
Теперь лицо его стало уже не смуглым, не темным. Багровым.
Ц Желтый филипино. Проклятый иностранец с Востока! Приятно тебе тут, с бе
лыми людьми?
Он не хотел об этом разговаривать. Быстро покачал головой, все отрицая.
Ц Боже, Ц сказал я. Ц Посмотри только на свою физиономию! Желтая, как ка
нарейка.
И я расхохотался. Я согнулся напополам, взвизгивая от смеха. Я тыкал пальц
ем ему в лицо и ржал, а потом уже стало невозможно притворяться, что я искр
енне смеюсь. Лицо его заледенело от боли и унижения, губы застыли в беспом
ощности, неуверенные и саднящие, будто их насадили на кол.
Ц Господи! Ц продолжал я. Ц Ты меня чуть не обманул. Я все думал, ты негри
тос. А оказалось, ты желтый.
Тут он смягчился. Узловатое лицо разгладилось. Он слабо улыбнулся Ц сту
день с водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54