Хелен, дорогая Хелен! Хелен, с ее светло-каштановыми волосами!
Давно я ее не видел, почти три недели. Странная штука с этой Хелен, самой ст
ранной из всех женщин: мне она не была безразлична только из-за ее длинных
ногтей. Таких розовых, что захватывало дух, таких острых и утонченно живы
х. Все остальное не интересовало меня, хотя она была прекрасна от и до. На к
артинке она сидела обнаженной, придерживая на плечах мягкую вуаль, Ц зр
елище великолепное само по себе, Ц однако меня интересовали только пре
красные ногти.
Ц Прощай, Хелен, Ц сказал я. Ц Прощай, дорогуша. Я никогда тебя не забуду.
До смертного дня своего я буду помнить, как много раз уходили мы с тобой в
глубь кукурузных полей из книжки Андерсена и как засыпал я с твоими паль
цами во рту. Как восхитительны они были! Как сладко я спал! Но теперь мы рас
стаемся, дорогая Хелен, милая Хелен. Прощай, прощай!
Я разорвал картинку на клочки и пустил их плавать по ванне.
Затем перегнулся снова. Хэйзел. Я назвал ее так потому, что глаза на цветно
й картинке были карими. Однако и она мне была безразлична. Меня привлекал
и ее бедра Ц мягкие, как подушки, и белые. Ах, как мы проводили время вместе
Ц Хэйзел и я! Как же прекрасна она была! Прежде чем ее уничтожить, я откину
лся в воду и вспомнил, сколько раз мы встречались в таинственной комнате,
пронизанной ослепительным солнечным светом, очень белой комнате, где на
полулежал один зеленый ковер, в комнате, существовавшей только ради Хэйз
ел. В углу, у стены непонятно зачем, но неизменно стояла, посверкивая на со
лнце алмазами, длинная тонкая трость с серебряным набалдашником. А из-за
полога, который я никогда толком не мог различить, ибо в комнате постоянн
о курилась какая-то дымка, хотя отрицать его существование тоже не мог, вы
ходила Хэйзел Ц так меланхолично выходила на середину комнаты, а я уже с
тоял, восхищаясь округлым великолепием ее бедер, стоял перед нею на коле
нях, и пальцы мои таяли, стремясь коснуться ее; тем не менее с дорогой моей
Хэйзел я никогда не разговаривал, а обращался только к ее бедрам, словно о
ни Ц живые души, я рассказывал им, как они чудесны, как бесцельна жизнь мо
я без них, меж тем обнимая их обеими руками и прижимая к себе еще теснее. И э
ту картинку я тоже разорвал на части и смотрел, как в них впитывается вода
. Дорогая Хэйзел…
Затем Таня. С Таней мы виделись по ночам в пещере, которую еще детьми как-т
о летом выкопали в утесах Палос-Вердес около Сан-Педро. Пещера находилас
ь у моря, и в нее от ближайших лаймов просачивался экстаз ароматов. Пещеру
устилали старые журналы и газеты. В одном углу валялась сковородка, кото
рую я спер у матери с кухни, а в другом, потрескивая, горела свеча. На самом д
еле Ц грязная маленькая нора, особенно если посидеть в ней достаточно д
олго, к тому же очень холодная, поскольку отовсюду капала вода. Вот там я и
встречался с Таней. Но любил я не Таню. Я любил то, как на картинке носила он
а свою черную шаль. Да и не в шали дело. Одна без другой ничего не значили, и
только Таня могла носить эту шаль именно так. Когда мы с нею встречались, я
обычно проползал в отверстие к центру пещеры и стягивал шаль с Тани, и дли
нные Танины волосы свободно рассыпались по плечам, а я прижимал шаль к ли
цу и зарывался в нее ртом, восхищаясь черным сиянием ее, и благодарил Таню
снова и снова за то, что надела ее ради меня. И Таня всегда отвечала мне:
Ц Но это же пустяки, глупенький. Мне это приятно. Вот глупыш.
А я говорил:
Ц Я люблю тебя, Таня.
А вот Мари. О Мари! Ох ты, Мари! Со своим изощренным смехом и глубоким аромат
ом духов! Я любил ее зубы, ее рот и запах ее тела. Мы обычно встречались в тем
ной комнате, где вдоль стен выстроились пыльные книги, все в паутине. Возл
е камина стояло кожаное кресло: вероятно, большой дом, замок или особняк г
де-то во Франции, поскольку на другом конце
комнаты огромно и прочно громоздился письменный стол Эмиля Золя, каким я
видел его в книжке. Я сидел за ним и читал последние страницы «Нана» Ц то
место, где она умирает, Ц а Мари поднималась от этих страниц, словно тума
н, и вставала передо мной обнаженная, смеясь своим прекрасным ртом и одур
яющим запахом своим, пока я не откладывал книгу, и Мари проходила передо м
ною, и тоже касалась страниц рукой, и качала головой, все так же глубоко ул
ыбаясь, и я чувствовал ее тепло, электричеством пульсировавшее в моих па
льцах.
Ц Кто ты?
Ц Я Нана.
Ц В самом деле Нана?
Ц В самом деле.
Ц Девушка, что вот здесь умерла?
Ц Я не умерла. Я твоя.
И я заключал ее в свои объятья.
Еще Руби. Непредсказуемая, она так не похожа на остальных и гораздо старш
е. Я всегда натыкался на нее, когда она бежала по сухой жаркой равнине за П
огребальным Хребтом в калифорнийской Долине Смерти. Просто потому, что я
побывал там однажды весной и никогда не забуду красоты огромного места;
именно там я так часто впоследствии встречал непредсказуемую Руби, женщ
ину лет тридцати пяти, что нагишом бежала по пескам, а я преследовал ее и в
конце концов настигал у пруда с голубой водой, испускавшей красные пары,
стоило мне повалить Руби на песок и впиться ртом в ее горло, такое теплое и
не очень красивое, поскольку Руби старела и жилки на горле ее слегка выст
упали, но я сходил с ума по ее горлу и просто обожал эти жилки и связки, что в
здымались от напряжения, когда я ловил ее и валил на землю.
И Джин! Как любил я волосы Джин! Золотые, будто солома, и я всегда видел, как
она вытирает свои длинные локоны под банановым деревом, росшим на бугорк
е среди холмов Палос-Вердес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54