Они спорили о цветах: ка
кие лучше для алтаря Ц белые или красные розы.
Я сказал:
Ц Яхве. Когда в следующий раз увидишь Яхве, передай, что у меня к нему есть
пара вопросов.
Они продолжали разговаривать.
Ц О Господи Боже Святый Иегова, узри свою лицемерную и боготворящую Мон
у у ног своих, слюнявую идиотскую фиглярку. Ох, Иисус, как же она свята. Милы
й строженька-боженька, да она просто непорочна.
Мать сказала:
Ц Артуро, прекрати. Твоя сестра устала.
Ц О Дух Святый, о святое раздутое тройное эго, вытащи нас из Депрессии. Вы
бери Рузвельта. Удержи нас на золотом стандарте. Сотри с него Францию, но,
Христа ради, оставь нас!
Ц Артуро, перестань.
Ц О Иегова, в своей неизбывной изменчивости посмотри, не найдется ли у те
бя где-нибудь монетки для семейства Бандини.
Мать сказала:
Ц Стыдно, Артуро. Стыдно. Я вскочил с дивана и завопил:
Ц Я отрицаю гипотезу Бога! Долой декадентство мошеннического христиан
ства! Религия Ц опиум для народа! Всем, что мы есть и чем только надеемся с
тать, мы обязаны дьяволу и его контрабандным яблокам!
Мать погналась за мной с метлой. Чуть было не перецепилась через нее, тыча
мне в лицо соломенным веником на конце. Я оттолкнул метлу и спрыгнул на по
л. Затем стянул с себя рубашку и встал голый по пояс. Склонил перед ней гол
ову.
Ц Спусти на меня свою нетерпимость, Ц воззвал я. Ц Преследуй меня! Расп
ни меня на дыбе! Вырази свое христианство! Пускай же Воинствующая Церков
ь проявит свою кровавую душу! Оставьте меня висеть на кресте в назидание!
Тычьте раскаленной кочергой мне в глаза. Сожгите меня на колу, христианс
кие псы!
Мона зашла со стаканом воды. Забрала у матери метлу и протянула воду. Мать
выпила и чуть-чуть успокоилась. Потом поперхнулась и раскашлялась прямо
в стакан, готовая расплакаться.
Ц Мама! Ц сказала Мона. Ц Не плачь. Он чокнутый.
Она взглянула на меня восковыми невыразительными глазами. Я отошел к окн
у. Когда я повернулся к ним снова, она все смотрела на меня.
Ц Христианские псы, Ц сказал я. Ц Буколические водостоки! Бубус Амери
канусы! Шакалы, выдры, хорьки и ослы Ц вся ваша глупая братия. Я один в цело
й вашей семье не отмечен клеймом кретинизма.
Ц Дурак, Ц сказала она. Они ушли в спальню.
Ц Не называй меня дураком, Ц ответил я. Ц Невроз ходячий! Фрустрирован
ная, закомплексованная, бредовая, слюнявая недомонахиня!
Мать сказала:
Ц Ты это слышала? Какой ужас!

* * *

Они легли спать. Мне достался диван, а им Ц спальня. Когда их дверь закрыл
ась, я вытащил журналы и залез с ними в постель. Я радовался, что могу рассм
атривать девушек при свете большой комнаты. Гораздо лучше вонючего чула
на. Я разговаривал с ними где-то с час Ц уходил в горы с Элейн, уплывал в Юж
ные моря с Розой и наконец, при групповой встрече с ними всеми, расстеленн
ыми вокруг, сообщил им, что у меня нет любимиц и каждая по очереди получит
свой шанс. Однако через некоторое время я ужасно устал, ибо все больше чув
ствовал себя идиотом, пока не возненавидел окончательно саму мысль о том
, что они Ц всего лишь картинки, плоские и одномерные, такие похожие друг
на друга и цветом, и улыбками. Да и улыбались все они, как шлюхи. Все это стал
о до предела ненавистным, и я подумал: «Посмотри на себя! Сидишь тут и разг
овариваешь с кучей проституток. Прекрасным же сверхчеловеком ты с
ам оказался! А если б Ницше тебя сейчас увидел? Или Шопенгауэр Ц что
бы он подумал? Или Шпенглер! Ох как бы Шпенглер на тебя заорал! Придурок, ид
иот, свинья, животное, крыса, грязный, презренный, омерзительный поросено
к!» Неожиданно я сгреб все картинки в охапку, разорвал их на клочки и швырн
ул в дыру унитаза в ванной. Потом заполз обратно в постель и ногами скинул
одеяло на пол. Ненавидел я себя так, что сел на диване, думая о себе только х
удшее. Наконец я настолько себе опротивел, что ничего больше не оставало
сь Ц только спать. Однако задремал я через много часов. На востоке туман р
ассеивался, а запад оставался черным и серым. Три часа уже, наверное. Из сп
альни доносилось тихое материнское похрапывание. К тому времени я уже го
тов был совершить самоубийство и, размышляя о нем, заснул.

Четыре

В шесть мать поднялась и позвала меня. Я перевернулся на другой бок Ц вст
авать не хотелось. Она схватила одеяло и откинула его. Я остался лежать го
лым на простыне, поскольку спал без ничего. Нормально-то оно нормально, но
сейчас утро, а я к нему не подготовился, и она могла его увидеть Ц нет, я не
против, чтоб она видела меня голым, но не таким же, каким парень бывает пор
ой по утрам. Я прикрыл место рукой и попытался его спрятать, но она все рав
но увидела. Казалось, она специально ищет, чем бы меня смутить, Ц моя собс
твенная мать. Она сказала:
Ц Позор, с утра пораньше.
Ц Позор? Ц переспросил я. Ц С чего это?
Ц Позор.
Ц Ох, господи, что вы, христиане, дальше придумаете? Теперь уже спать Ц по
зор!
Ц Ты знаешь, о чем я говорю, Ц ответила она. Ц Позор тебе, в твоем-то возр
асте. Позор тебе. Стыдно. Стыдно.
Она снова отправилась в кровать.
Ц Позор ему, Ц сказала она Моне.
Ц Что он еще натворил?
Ц Позор ему.
Ц Что он наделал?
Ц Ничего, но все равно ему позор. Стыдно.
Я заснул. Через некоторое время она меня снова окликнула.
Ц Я сегодня на работу не иду, Ц сказал я.
Ц Почему?
Ц Я потерял работу.
Гробовая тишина. Затем они с Моной подскочили на постели. Моя работа Ц эт
о всё. У нас по-прежнему оставался дядя Фрэнк, но мой заработок они распис
али заранее. Надо было придумать что-нибудь стоящее, поскольку и та и друг
ая знали, что я врун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54