Ц Ну, давай выкладывай. В чем дело?
Ц Один вопросик, который я пытался с вами обсудить сегодня чуть ранее.
Он вытирал руки черным от грязи полотенцем.
Ц Не помню. Что там было такое?
Ц Сегодня вы отнеслись к нему весьма невежливо, Ц сказал я. Ц Возможно,
вам вовсе не захочется его обсуждать.
Ц О, Ц улыбнулся он. Ц Ну ты же понимаешь, как бывает, когда человек заня
т. Конечно, я его с тобой обсужу. В чем беда?
Ц В Weltanschauung' e Гитлера. Каково ваше мнение о Weltanschauung'e Гитлер
а.
Ц Это еще что такое?
Ц Weltanschauung Гитлера.
Ц Чего Гитлера? Вельтан… чего?
Ц Weltanschauung Гитлера.
Ц Это еще что такое? «Вольтаншаунг»? Тут ты меня поймал, парень. Я даже не з
наю, что это значит.
Я присвистнул и попятился.
Ц Боже мой! Ц воскликнул я. Ц Не говорите мне, что вы даже не знаете, что э
то означает!
Он покачал головой и улыбнулся. Ему это не важно; не так важно, как вытерет
ь руки, например. Он совершенно не стыдился своего невежества Ц его оно с
овсем не шокировало. Вообще-то выглядел он весьма довольным. Я зацокал яз
ыком и попятился к двери, безнадежно улыбаясь. Это уже почти чересчур. Ну ч
то поделаешь с таким невеждой?
Ц Ну что ж, если вы не знаете, что ж, тогда, наверное, не знаете, и я полагаю, н
ет смысла пытаться это обсуждать, если вы не знаете, ну и, это самое, похоже,
вы действительно не знаете, поэтому, ну, это, спокойной ночи, раз вы не знае
те. Спокойной ночи. Увидимся утром.
Он так удивился, что встал, забыв вытереть руки, и воскликнул:
Ц Эй! Так тебе чего надо было?
Но меня уже и след простыл Ц я спешил сквозь тьму громадного склада, и тол
ько эхо его голоса догоняло меня. На выходе я миновал сырой и тесный цех, к
уда с судов сваливали скумбрию. Но сегодня вечером скумбрии там не было, с
езон только что закончился, и вместо скумбрии лежал тунец Ц первый наст
оящий тунец, которого я увидел в таком количестве: весь пол в тунце, тысячи
рыбин разбросаны по подстилке грязного льда, их белые трупные брюшки сл
епо лыбятся в полутьму.
Некоторые еще шевелились. Слышались спорадические шлепки хвостов. Вот п
рямо передо мной дернулся плавник рыбины, скорее живой, нежели мертвой. Я
вытянул ее изо льда. Она была смертельно холодна и все еще дрыгалась. Я дот
ащил ее, насколько мог, иногда волоча по полу, до разделочного стола, на ко
тором завтра тетки ее оприходуют, и взгромоздил наверх. Огромная рыбина,
весу в ней, наверное, фунтов сто, просто чудище иного мира Ц а силы в теле о
ставалось еще много, из глаза, в который впился крючок, потоком текла кров
ь. Сильный, как здоровенный мужик, тунец ненавидел меня и пытался сорвать
ся со стола. Я сдернул с доски разделочный нож и приставил его к белым пуль
сирующим жабрам.
Ц Ты Ц чудовище! Ц сказал я. Ц Ты Ц черное чудовище! Как пишется слово
Weltanschauung ! Ну, давай Ц по буквам!
Но тунец был рыбиной из чужого мира; он по буквам не умел. Лучше всего у нег
о получалось драться за свою жизнь, но даже для такой борьбы он слишком ус
тал. Но и в таком состоянии он едва не сбежал. Я оглушил его кулаком. Затем с
кользнул лезвием ему под жабры, развлекаясь тем, как беспомощно он ловит
пастью воздух, и отрезал ему голову.
Ц Когда я спросил, как пишется Weltanschauung , я не шутил!
Я столкнул труп назад к его товарищам на льду.
Ц Непослушание означает смерть.
Ответа не последовало, если не считать слабых шлепков где-то в черноте. Я
вытер руки о джутовый мешок и вышел на улицу.

Шестнадцать

На следующий день после уничтожения всех женщин и пожалел, что их уничто
жил. Я совершенно не думал о них, когда бывал занят и уставал, но воскресен
ье Ц день отдыха, и я мотылялся по дому, не зная, чем заняться, а Мари, Хелен,
Руби и Малютка неистово шептали мне, зачем я так поспешил избавиться от н
их, спрашивали, не жалею ли я сейчас. Еще как жалею.
Теперь же приходилось довольствоваться воспоминаниями. Однако воспоми
наний маловато. Они избегали меня. Не походили на подлинник. Я не мог держа
ть их в руках и разглядывать, как картинки. Теперь я постоянно ходил и руга
л себя за то, что их убил, обзывая себя грязным вонючим святошей. Подумывал
и о том, чтобы собрать себе еще одну коллекцию. Однако это не так-то легко.
Тех, первых, я собирал очень долго. Не мог же я в самом деле бродить везде в п
оисках той, что сравнится с Малюткой, а другой такой женщины, как Мари, в мо
ей жизни наверняка уже не будет. Их невозможно повторить. Собрать другую
коллекцию мне не давало еще одно. Я слишком устал. Бывало, сидел я с томом Ш
пенглера или Шопенгауэра на коленях и, читая, все время называл себя дура
ком и фальшивкой, поскольку на самом деле хотелось мне одного Ц тех женщ
ин, которых у меня больше не было.
Да и чулан теперь выглядел по-другому: его наполняли платья Моны и отврат
ительная вонь фумигации. Бывали ночи, когда я думал, что больше не выдержу
. Я расхаживал взад-вперед по серому ковру, думая о том, насколько ужасны с
ерые ковры, и грыз ногти. Я не мог читать. Не хотелось читать ни единого вел
икого человека, и порой я задавался вопросом, так ли уж люди эти велики. В к
онце концов, так ли велики они, как Хэйзел или Мари Ц или как Малютка? Срав
нится ли Ницше с золотыми волосами Джин? Бывали ночи, когда мне совершенн
о так не казалось. Так ли замечателен Шпенглер, как ноготки Хэйзел? Бывает
, да, бывает, нет. Всему свое время и место, но что до меня, я бы предпочел крас
оту ногтей Хэйзел десяти миллионам томов Освальда Шпенглера.
Мне снова хотелось в уединение собственного кабинета. Я иногда посматри
вал на дверь чулана и говорил себе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54