Читал ли он Ш
пенглера? Знает ли он, что Европа закатывается? И что он собирается с этим
делать? Ничего! Он быдло и хам. Пошел он вообще.
Туман вился вокруг, впитываясь в меня, а я шел, и сигарета тлела. Остановил
ся у Джима на Анахайме. Возле стойки ел какой-то мужик. В доках я его часто в
идел. Стивидор по фамилии Хэйз. Я сел рядом и заказал обед. Пока готовилось
, я подошел к книжной полке и стал просматривать книги. Перепечатки по дол
лару за штуку. Я вытащил пяток. Потом перешел к стойке с журналами и просмо
трел все «Художники и Модели». Нашел два номера, где на женщинах одежды бы
ло меньше всего, и, когда Джим принес мне еду, я велел завернуть журналы. Он
увидел у меня под мышкой Ницше: «Человек и Сверхчеловек».
Ц Нет, Ц сказал я. Ц Это я так понесу.
И хлопнул книгой о стойку. Хэйз взглянул на обножку и прочел название: «Че
ловек и Сверхчеловек». Я заметил, как он вытаращился на меня в зеркале. А с
ам я приступил к стейку. Джим не спускал глаз с моих челюстей, пытаясь опре
делить, мягкое мясо или нет. Хэйз не мог оторваться от книжки Я сказал:
Ц Джим, эта трапеза в самом деле допотопна.
Джим переспросил, что конкретно я имею в виду, и Хэйз перестал есть, тоже п
рислушавшись.
Ц Стейк, Ц пояснил я. Ц Он архаичен, первобытен, каменновеков и древен.
Короче, он сенилен и стар.
Джим улыбнулся в том смысле, что не понял, а стивидор аж прекратил жевать,
так ему было интересно.
Ц Чё такое? Ц спросил Джим.
Ц Мясо, друг мой. Мясо. Эта трапеза, что стоит передо мной. Жестче сучьего.

Когда я взглянул на Хэйза, тот быстренько пригнулся. Джим из-за стейка рас
строился, перегнулся через стойку и прошептал, что с радостью поджарит м
не другой.
Я ответил:
Ц Зашибись! Валяй, мужик! Это аннулирует мои самые хваленые аспирации.
В зеркале я видел, как Хэйз пристально меня изучает. Внимание его металос
ь между мной и книжкой. «Человек и Сверхчеловек». Я жевал и смотрел прямо п
еред собой, не обращая на него ни малейшего внимания. Он же, пока ел, не отво
дил настырного взгляда. А однажды надолго вперся глазами в книгу. «Челов
ек и Сверхчеловек».
Закончив есть, Хэйз пошел к кассе рассчитываться. Они с Джимом долго о чем
-то шептались у аппарата. Хэйз кивал. Джим ухмылялся, а потом они опять шеп
тались. Хэйз улыбнулся и пожелал спокойной ночи, в последний раз оглянув
шись на меня через плечо. Джим вернулся ко мне.
Ц Этот парень хотел про тебя все разузнать.
Ц Вот уж!
Ц Он сказал, что ты разговариваешь как довольно смышленый парнишка.
Ц Вот уж точно! Кто он и чем занимается? Джим ответил, что это Джо Хэйз, сти
видор.
Ц Малодушная профессия, Ц сказал я. Ц Инфицированная ослами и тупицам
и. Мы живем в мире скунсов и антропоидов.
Я вытащил десятидолларовую бумажку. Джим принес мне сдачу. Я предложил е
му двадцать пять центов на чай, но он не пожелал их взять.
Ц Опрометчивый жест, Ц сказал я. Ц Простой символ товарищества. Мне нр
авится, как ты относишься к вещам, Джим. Это высекает из меня ноту одобрени
я.
Ц Я стараюсь, чтоб всем хорошо было.
Ц Что ж, я лишен кляуз, как сказал бы Чехов.
Ц Ты какие сигареты куришь?
Я сказал. Он принес мне две пачки.
Ц За мой счет.
Я сложил их в карман.
Однако чаевые он брать не хотел.
Ц Возьми! Ц сказал я. Ц Это же просто жест.
Он отказался. Мы попрощались. Он понес на кухню грязные тарелки, а я направ
ился к двери. У выхода я протянул руку, схватил со стойки два шоколадных ба
тончика и запихал под рубашку. Туман поглотил меня. По дороге домой я ел шо
колад. Туман Ц это хорошо, потому что мистер Хатчинс меня не увидел. Он ст
оял в дверях своей малюсенькой радиомастерской. Меня поджидал. Я задолжа
л ему четыре выплаты за наше радио. Он мог бы меня потрогать Ц но не увиде
л вообще.

Два

Мы жили в коммунальном доме по соседству с кварталом филиппинцев. Их при
ливы и отливы зависели от времени года. К началу рыболовного сезона они с
ъезжались на юг и возвращались на север к сезону сбора фруктов и салата в
озле Салинаса. В нашем доме была одна филиппинская семья, прямо под нами. Ж
или мы в двухэтажном строении, обмазанном розовой штукатуркой, и целые п
ласты ее отваливались от стен при землетрясениях. Каждую ночь штукатурк
а впитывала туман, как промокашка на пресс-папье. По утрам стены были не р
озовыми, а влажно-красными. Красные мне нравились больше.
Лестницы пищали, словно мышиные гнезда. Наша квартира Ц самая последняя
на втором этаже. Едва я коснулся дверной ручки, как внутри у меня все опус
тилось. Дом всегда на меня так действовал. Даже когда мой отец еще не умер
и мы жили в настоящем доме, мне там не нравилось. Всегда хотелось оттуда сб
ежать или что-нибудь там поменять. Интересно бывало представлять себе, к
аким бы стал дом, если б там что-нибудь было по-другому, но я ни разу не прид
умал, как именно в нем что-нибудь поменять.
Я открыл дверь. Темно, темнота пахнет домом, местом, где я живу. Я зажег свет
. Мать лежала на диване, свет ее разбудил. Она протерла глаза и приподнялас
ь на локтях. Всякий раз, видя ее полусонной, я вспоминал времена, когда был
маленьким и залезал по утрам к ней в постель и нюхал, как она пахнет, спяща
я, а потом вырос и больше туда забираться не мог, поскольку уже не получало
сь отделаться от мысли, что она моя мама. Запах был соленым и масляным. Не п
олучалось даже подумать о том, что она стареет. Мысль сжигала меня. Мать се
ла и улыбнулась мне, волосы перепутались со сна. Что бы она ни делала, все н
апоминало о том, как я жил в настоящем доме.
Ц Я уж думала, ты никогда не дойдешь до дому, Ц сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54