Теперь вы все мертвы. Прощай
те, и прощайте навсегда. Любой, кто опозорит Артуро Бандини, будь он мужчин
а или женщина, встретит свою кончину раньше срока. Я сказал. Аминь.

Тринадцать

Спал я или бодрствовал, разницы не было Ц консервную фабрику я ненавиде
л, и от меня постоянно воняло, как от корзины со скумбрией. Она никогда не п
окидала меня Ц эта вонь дохлой кобылы в конце дороги. Она волочилась за м
ною по улицам. Заходила со мной в дома. Когда я по ночам заползал в постель,
эта вонь одеялом накрывала меня с головой. А в снах моих была одна рыба, ры
ба, рыба, скумбрия ползала в черном пруду, а меня, привязанного к ветке, мед
ленно в него опускали. Вонь липла к еде и одежде, даже у зубной щетки был ее
вкус. То же самое происходило с Моной и матерью. Наконец стало так плохо, ч
то в пятницу на ужин у нас было мясо. Одна мысль о рыбе претила матери, хотя
ужинать без рыбы в пятницу Ц грешно.
К тому же я с детства презирал мыло. Я не верил, что когда-нибудь привыкну к
этой скользкой сальной гадости с ее склизким бабским запахом. Теперь же
я пользовался им, чтобы перебить рыбную вонь. Я принимал больше ванн, чем з
а всю прежнюю жизнь. Однажды в субботу я залезал в ванну дважды Ц первый р
аз после работы, второй Ц перед тем как лечь спать. Каждый вечер я сидел в
ванне и читал книжки, пока вода не остывала и не становилась похожей на жи
жу из-под грязной посуды. Я втирал мыло в кожу, пока не начинал блестеть, ка
к яблоко. И все равно без толку Ц время тратилось впустую. Единственный с
пособ избавиться от вони Ц бросить консервную фабрику к чертям собачьи
м. Каждый раз я вылезал из ванны, воняя смесью мыла и дохлой скумбрии.
Все знали, кто я такой и чем занимаюсь, когда носом чуяли мое приближение.
Того, что я Ц писатель, мне уже было мало. Меня мгновенно узнавали в автоб
усе и в кинотеатре. Один из этих парнишек с консервной фабрики. Господи ты
боже мой, вы чувствуете? Вот такой у меня был знаменитый запах.
Как-то вечером я пошел в кино. Сидел один, в самом углу, наедине с собственн
ой вонью. Но расстояние Ц смешное препятствие для этой дряни. Она меня по
кинула. Погуляла немножко вокруг и вернулась, словно какая-нибудь дохля
тина на резинке. Через некоторое время в мою сторону стали поворачиватьс
я головы. Очевидно, где-то поблизости Ц работник консервной фабрики. Люд
и хмурились и фыркали. Затем раздавалось недовольное ворчание и шаркань
е ног. Вокруг меня вставали и отодвигались подальше. Не подходите близко,
он с консервной фабрики. Поэтому в кино я больше не ходил. Но я не брал в гол
ову. Не важно, кино Ц это для черни.
Вечерами я сидел дома и читал книги.
Я не осмеливался заходить в библиотеку.
Я сказал Моне:
Ц Принеси мне книги Ницше. Принеси мне могучего Шпенглера. Принеси мне О
гюста Конта и Иммануила Канта. Принеси мне книги, каких чернь прочесть не
сможет.
Мона принесла их домой. Я прочел их все до единой, но большинство понимал с
трудом, некоторые были так скучны, что я вынужден был притворяться, будто
захвачен чтением, а некоторые настолько ужасны, что приходилось читать и
х вслух, точно актеру, чтобы продраться сквозь строки. Обычно же я для тако
го чтения слишком уставал. Немного в ванне Ц и хватит. Буквы плыли у меня
перед глазами, будто пряжа на ветру. Я засыпал. На следующее утро оказывал
ось, что я раздет и лежу в постели, звенит будильник, и я постоянно удивлял
ся, как это матери удалось меня не разбудить. Одеваясь, я раздумывал над кн
игами,
что читал вечером. Вспоминались только отдельные фразы Ц фактически я з
абывал абсолютно все.
Я даже прочел книжку стихов. Меня стошнило от этой книжки, и я поклялся, чт
о никогда в жизни таких читать не буду. Я возненавидел эту поэтессу. Ей бы
на пару недель на консервную фабрику. Тогда б по-другому запела.
Больше всего я думал о деньгах. У меня их никогда помногу не бывало. Самое
большее Ц один раз пятьдесят долларов. Я порой мял в руках листки бумаги,
делая вид, что у меня пачка тысячедолларовых банкнот. Стоял перед зеркал
ом и отслюнивал их продавцам одежды, торговцам машинами и шлюхам. Одной я
дал тыщу на чай. Она предложила провести со мной следующие полгода за так.
Я так растрогался, что отслюнил еще тыщу и вручил ей из сантиментов. Тут он
а мне поклялась, что оставит распутную жизнь. Я ответил: ку-ку, дорогая моя,
Ц и отдал всю пачку: семьдесят тысяч.
В квартале от нашего дома располагался Банк Калифорнии. Временами я по н
очам стоял у окна и смотрел, как нагло он выпирает из-за угла. Наконец я при
думал способ ограбить его и не попасться. Рядом с банком находилась химч
истка. Замысел сводился к тому, чтобы прорыть из химчистки тоннель прямо
к банковскому сейфу. Машина будет ждать на задворках. До Мексики Ц лишь с
отня миль.
Снились мне если не рыба, то деньги. Я просыпался со сжатыми кулаками, дума
я, что в руке Ц деньги, золотая монета, и долго не хотел разжимать кулак, зн
ая, что сонный мозг сыграл со мною шутку и никаких денег в руке нет. Я покля
лся, что, если когда-нибудь заработаю много денег, куплю рыбную компанию «
Сойо», устрою празднество на всю ночь, как на Четвертое июля, а утром спалю
ее дотла.
Работа была тяжелой. Днем туман приподнимался и начинало жарить солнце.
Лучи отражались от голубой бухты в блюдце, образованном Палос-Вердес, и в
се это становилось духовкой. В цехах еще хуже. Ни грана воздуха, даже на од
ну ноздрю не хватало. Все окна заколочены ржавыми гвоздями, а стекла от ст
арости покрылись паутиной и жиром. Солнце раскаляло гофрированную крыш
у, как горелка, и жара устремлялась вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54