Трубка смердела. Когда
он вынимал ее изо рта, за нею ниточками тянулись сопли. Он смахивал их боль
шим пальцем и вытирал палец о штаны. К чему вытирать нос? Нет на это времен
и, когда говорит Бандини.
Ц Меня это потешает, Ц продолжал я. Ц Спектакль просто бесценен. Баран
ы собираются вместе, чтобы им обстригли души. Раблезианский спектакль. Я
вынужден рассмеяться. Ц И я смеялся, пока смеха во мне уже не осталось. Он
тоже хохотал, шлепая себя по бедрам и взвизгивая пронзительно, а из глаз е
го потекли слезы. Вот человек с сердцем, как у меня, человек вселенского юм
ора, без сомнения, начитанный человек, несмотря на свою робу и бесполезны
й ремень. Из кармана он достал блокнот, карандаш и что-то написал. Теперь я
понял: он тоже писатель, разумеется! Тайна прояснилась. Он закончил писат
ь и протянул мне листок.
Я прочел: «Напиши, пожалуйста. Я глух как пробка».
Нет, работы для Артуро Бандини тут не было. Я ушел, чувствуя себя лучше, рад
уясь этому. Я шел назад, мечтая об аэроплане, о миллионе долларов и еще Ц в
от бы раковины морские были алмазами. Пойду-ка я в парк. Я пока еще не баран
. Почитаю Ницше. Стану сверхчеловеком. «Так говорил Заратустра». Ох этот Н
ицше! Не будь бараном, Бандини. Сохрани святость разума своего. Ступай в па
рк и читай мастера под эвкалиптами.

Семь

Однажды утром я проснулся с мыслью. С прекрасной идеей, здоровенной, как д
ом. Величайшая моя идея, шедевр. Найду себе работу ночным портье в гостини
це Ц вот какой была эта мысль. Это даст мне возможность читать и работать
одновременно. Я вскочил с кровати, проглотил на ходу завтрак и скатился п
о лестнице через шесть ступенек. На тротуаре я немножко постоял, повороч
ал свою мысль в голове. Солнце палило улицу, выжигая сон у меня из глаз. Стр
анно. Теперь, когда я совсем проснулся, идея уже не казалась мне такой хоро
шей Ц одна из тех мыслей, что приходят в полусне. Сон, просто сон, тривиаль
ность. Я не получу работу в отеле этого портового городишки по одной прос
той причине: ни в одном отеле этого портового городишка ночных портье не
т. Математическая дедукция Ц довольно просто. Я снова поднялся по лестн
ице в квартиру и сел.
Ц Ты чего выскочил как угорелый? Ц спросила мать.
Ц Размять ноги.
Дни наступили вместе с туманом. Ночи были ночами и ничем более. Дни от одно
го к другому не менялись, золотое солнце жарило и умирало. Я оставался оди
н. Трудно припоминать такую монотонность. Дни не двигались. Стояли серым
и камнями. Время тащилось медленно. Проползли два месяца.

Это всегда было в парке. Я прочел сотню книг. И Ницше, и Шопенгауэра, и Канта
, и Шпенглера, и Стрэйчи, и другие. О Шпенглер! Что за книга! Какой вес! Как «Ло
с-Анджелесский телефонный справочник». День за днем читал я ее, не понима
я ни слова, да и не стараясь понять, но читал, поскольку мне нравилось, как о
дно рокочущее слово с мрачным таинственным ворчанием марширует по стра
ницам следом за другим. А Шопенгауэр! Что за писатель! Целыми днями читал я
его и читал, запоминая кусочек оттуда, кусочек отсюда. И что он пишет о жен
щинах! Я соглашался с ним. В точности мои чувства по этому поводу. Ах черт, ч
то за писатель!
Однажды читал я в парке. Лежал на газоне. Среди стебельков ползали чернен
ькие муравьи. Смотрели на меня, переползая страницы, кое-кто недоумевал, ч
его это я делаю, других это не интересовало, и они шли мимо. Заползали мне п
о ноге, плутая в джунглях коричневых волосков, а я задирал штанину и убива
л их большим пальцем. Они пытались сбежать как могли, неистово выныривая
из кустарника и заныривая обратно, иногда замирая, чтобы обхитрить меня
своей неподвижностью, но никогда, несмотря на все ухищрения, никогда не у
давалось им избежать моего грозного пальца. Вот глупые муравьи! Буржуазн
ые муравьи! Стараются обдурить того, чей разум питается мясом Шпенглера,
Шопенгауэра и прочих великих! Настал их страшный суд Ц Упадок Муравьино
й Цивилизации. Вот так читал я и давил муравьев.
Книжка называлась «Евреи без денег». Что за книжка! Что за мать в этой книж
ке! Я оторвался от женщины на страницах, и передо мною на лужайке в старых
безумных туфлях стояла женщина с корзинкой в руках.
Горбунья с милой улыбкой. А мило улыбалась она всему Ц она ничего с этим н
е могла поделать: деревьям, мне, траве, чему угодно. Корзинка сгибала ее, пр
итягивала к земле. Такая миниатюрная женщина, с лицом, полным боли, будто е
й дали вечную пощечину. На ней была смешная старая шляпка, абсурдная, свод
ящая с ума шляпка, от которой мне хотелось расплакаться, с выцветшими кра
сными ягодками на полях. И стояла горбунья, улыбаясь всему, с трудом пробр
авшись по травяному ковру с тяжелой корзинкой, где лежало бог знает что, н
а голове Ц шляпка с плюмажиком и красными ягодами.
Я поднялся. Так загадочно. Вот он я, как по волшебству, встаю, обе ноги мои на
земле, глаза повлажнели.
Я сказал:
Ц Давайте помогу.
Она снова улыбнулась и протянула мне корзинку. Мы пошли. Она вела. За дерев
ьями было удушающе жарко. А она улыбалась. Это было так славно, что у меня ч
уть голова не оторвалась. Она разговаривала, она рассказывала мне вещи, к
оторых я потом так и не вспомнил. Не имело значения. Во сне она держала мен
я, во сне шел я следом под слепящим солнцем. Миновали мы много кварталов. Я
надеялся, что это никогда не кончится. И, не останавливаясь, она говорила ч
то-то тихим голосом, сотканным из человеческой музыки. Какие слова! Что он
а говорила! Я ничего не помнил. Я был просто счастлив. Но в сердце своем я ум
ирал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54