Улыбаться ей было так лег
ко, так нахально просто; так весело было чувствовать себя непристойным. М
не хотелось сказать что-нибудь грязное, бросить какой-нибудь намек врод
е «фью-у! я могу принять все, что ты сможешь мне предложить, сучка этакая». Н
о она меня не видела. Не оборачиваясь, расплатилась за сигареты, вышла из м
агазина и зашагала вниз по бульвару Авалон к морю.
Джим выбил чек и вернулся ко мне. Начал было что-то говорить. Ни слова не от
ветив, я вышел. Просто вышел и двинулся по улице вслед за женщиной. Она был
а уже в дюжине шагов от меня, спешила к набережной. На самом деле я не сообр
ажал, что преследую ее. Поняв же это, я остановился как вкопанный и щелкнул
пальцами. О! так ты, значит, извращенец! Сексуальный извращенец! Так-так-та
к, Бандини, вот уж не думал, что до подобного дойдет; я очень удив
лен! Я чуть помедлил, вырывая зубами и выплевывая здоровенные куски заус
енцев. Но думать об этом не хотелось. Лучше думать о ней.
Она не была изящна. Походка упрямая, грубоватая, шла она с вызовом, как бы г
оворя: спорим, не остановите! К тому же ее шкивало из стороны в сторону, ино
гда она оступалась на обочину, а иногда чуть не сталкивалась со стеклянн
ыми витринами по левую руку. Но как бы она там ни шла, фигура под старым фио
летовым пальто волновалась и перекатывалась. Шаг длинный и тяжелый. Я со
хранял то же расстояние, что и вначале.
Меня лихорадило: бред и невозможное счастье. Да еще этот запах моря, чиста
я соленая сладость воздуха, циничное холодное безразличие звезд, внезап
ная хохочущая интимность улиц, наглая туманность света во тьме, чахоточн
ое сияние вспоротого месяца. Я любил это всё. Мне хотелось визжать, издава
ть странные звуки, новые звуки горлом. Будто голым идешь по долине, а со вс
ех сторон Ц красивые девушки.
Пройдя так по улице с полквартала, я вдруг вспомнил о Джиме. Я обернулся: н
е вышел ли он посмотреть, почему я так внезапно удрал. Тошнотное чувство в
ины. Однако в дверях Джима не было. Пусто перед его яркой лавчонкой. Бульва
р Авалон вообще не подавал признаков жизни. Я поднял глаза к звездам. Они к
азались такими голубыми, такими холодными, такими надменными, такими дал
екими и полными предельного презрения, такими чванными. От ярких уличных
фонарей казалось, что бульвар окутывают легкие ранние сумерки.
Я миновал первый перекресток, когда она дошла до подъезда кинотеатра в с
ледующем квартале. Она отрывалась, но я не возражал. Ты не уйдешь, о прекра
сная леди, я иду за тобой по пятам, и тебе не удастся меня избежать. Но куда ж
е ты идешь, Артуро? Ты соображаешь, что преследуешь совершенно незнакому
ю женщину? Такого ты никогда раньше не делал. Каковы твои мотив
ы? Мне стало страшно. Я вспомнил о полицейских патрулях. Женщина притягив
ала, меня к себе. Ах, так вот в чем дело Ц я ее пленник. Мне было стыдно, но я ч
увствовал, что ничего плохого не делаю. В конце концов, я вышел немножечко
пройтись по ночному воздуху; прогуливаюсь перед сном, знаете ли, офицер. А
живу я вон там, офицер. Уже больше года, офицер. Мой дядя Фрэнк. Вы его знаете
, офицер? Фрэнка Скарпи? Ну разумеется, офицер! Все знают моего дядю Фрэнка.
Прекрасный человек. Он вам и подтвердит, что я его племянник. Нет нужды мен
я задерживать в данных обстоятельствах.
Я шел, а перевязанный палец шлепал меня по ляжке. Я бросил взгляд вниз: вот
он, этот ужасный белый бинт, хлопает по мне с каждым шагом, движется вместе
с рукой, большой белый уродливый комок, такой белый и сияющий, будто каждо
му фонарю на улице про него все известно: зачем он здесь и почему. Мне он оп
ротивел. Подумать только! Прокусил себе большой палец до крови! Можете се
бе представить, чтобы так поступил человек в здравом уме? Говорю вам, он по
терял рассудок, сэр. Он уже делал раньше странные вещи, сэр. Я вам рассказы
вал, как он крабов убивал? Я думаю, этот парень спятил, сэр. Я бы предложил ег
о задержать и проверить ему голову. Тут я сорвал бинт, швырнул в канаву и в
ообще отказался о нем думать.
Женщина уходила в отрыв. Теперь она удалилась на целых полквартала. Я же б
ыстрее идти не мог. Плелся медленно, убеждал себя немного поспешить, но пр
итормаживала мысль о полицейском патруле. В порту полиция Ц из централь
ного участка Лос-Анджелеса; очень крутые они фараоны, на очень крутом мар
шруте Ц сначала арестуют человека, а потом скажут за что, к тому же возник
ают из ниоткуда, но пешком Ц никогда, только на бесшумных быстрых «Бьюик
ах».
Ц Артуро, Ц сказал я себе, Ц ты определенно шагаешь к неприятностям. Те
бя арестуют как дегенерата!
Как дегенерата? Какая чепуха! Я что, не могу выйти прогуляться, если хочетс
я? Вон та женщина впереди? Я совершенно ничего о ней не знаю. Мы в свободной
стране, Богом клянусь. Что я могу сделать, если она движется со мной в одно
м направлении? Если ей это не нравится, пускай перейдет на другую сторону,
офицер. Как бы там ни было, это Ц моя любимая улица, офицер. Фрэнк Скарпи Ц
мой дядя, офицер. Он подтвердит, что я всегда гуляю по этой улице перед тем,
как отойти ко сну. В конце концов, это свободная страна, офицер.
На следующем углу женщина остановилась чиркнуть спичкой о стену банка. П
отом прикурила. Дымок повис в мертвом воздухе кривыми воздушными шарика
ми. Я привстал на цыпочки и заторопился вперед. Добежав до неподвижных кл
убов, я весь подобрался и втянул их в себя. Дым от ее сигареты! Аг
а.
Я знал, куда упала спичка. Еще несколько шагов, и я поднял ее с земли. Вот она
лежит у меня на ладони. Необыкновеннейшая спичка. Никакого ощутимого ра
зличия с прочими, однако спичка необыкновенная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54