— Смелый патриот,— прошептал Симуль дрожащими губами.
— Убежденный парень,— согласился Соловьев,
— Умрет?
Симуль прикусил губу. «Дурак, бессмысленный вопрос...»
— Кто знает,—сказал фельдшер.—Его отправим в первую очередь.
— Тем... кто.. позволили... взять... себя... в плен.., по ним... надо бы... стрелять...
Симуль испугался. Не лязгнул ли затвор автомата? Кто это сказал? Старший сержант, раненный в живот. Он еще жив? Видимо, коммунист. И в его взводе два члена партии и шесть комсомольцев. «Боже мой, почему я так думаю? Ведь я и шагу не сделал в сторону врага...» Симуль тихонько, сквозь зубы, заохал.
Сани вернулись.
Симуль застонал громче.
— Прежде всего тяжелые,— послышался голос Соловьева.
— Вы сможете еще потерпеть? — спросил командир санвзвода.
— Смогу,— пробубнил Симуль, хотя все его существо кричало обратное. Чертов Соловьев...
Втроем, фельдшер, Соловьев и он, остались у костра, с трех сторон огороженного плащ-палатками.
Передовая гремела, трещала, гудела, щелкала, громыхала.
— Тяжелая ночь,—• сказал фельдшер.
— Мы не отступим,— прошептал Симуль и снова охнул сквозь зубы.
— Со следующей партией отправим вас,— успокоил его фельдшер.
— В первую очередь тяжелораненых,— по мнению Симуля, назло ему, заметил Соловьев.
— Я не пойду никуда,— сказал Симуль.— Я не могу. Мой взвод...
Его последние слова превратились в труднопонимае-мое бормотанье.
Под утро его отправили в санбат. Всю дорогу Симуль стонал. Вески, принесенный перед самым отъездом, лежал наполовину на нем. Симуль почувствовал, как что-то мокрое просачивалось сквозь ватные брюки на бедро. «Кровь», — подумал он и содрогнулся. Если Вески умер, размышлял он про себя, можно снять его с са-' ней. Нет, этого требовать нельзя. Это пробудило бы подозрения,
Полозья саней скрипели на оголенных песчаных склонах холмов. Сани тряслись, раненые стонали. Локоть Вески врезался Симулю в пах. С фронта, не затихая, доносилась стрельба.
— Вы?! — испугалась Татьяна Гавриловна, увидев Симуля в палатке, где принимали раненых.
Симуль попытался встать, но покачнулся, и оперся о растяжку палатки. Он виновато улыбнулся.
— Ничего особенного. Пустяковая контузия.— Едва слышно охнул сквозь зубы и заметил: — Против воли сюда прислали. Дальше везти я не позволю. — Закрыл глаза и, лежа так, с опущенными веками, ухватился за руку врача.
Уставшая до изнеможения Таня гладила пальцы Симуля. Она охотно присела бы рядом с Агу Робертовичем, но подвоз раненых не прекращался. Она мягко освободила руку и ушла.
В госпиталь Симуля отправили на следующий день. Командир санбата, которого вызвал младший лейтенант, готов был послушать Симуля и не эвакуировать его, но Татьяна Гавриловна убедила его в обратном. Симуль настороженно следил за их тихим, во многом непонятным ему разговором. Он едва смог спрятать свою радость, когда победило желание Татьяны Гавриловны.
— Ничего,— успокаивал его майор медицинской службы,— скоро вернетесь. Еще покомандуете своим взводом.
Татьяна Гавриловна растрогалась. Если бы не майор, она при всех поцеловала бы Симуля, мужественного человека, для которого долг выше всего. Но Фердинанд Михайлович может понять это иначе, а этого она не хотела.
VII
1
Оборонительные бои продолжались еще два дна. Утром немцы снова усилили нажим. Капитан Сауэр выдвинул свой командный пункт на линию седьмой и восьмой стрелковых рот. До переднего края осталось всего около двухсот метров. Третья рота размещалась сзади, в глубине обороны. Командный пункт находился на гребне холма, который непрерывно бомбили. В яс-н>ю погоду к нему очень трудно подойти: голые подходы к командному пункту простреливались огнем немецких пулеметов. Но и в солнечный день капитан Сауэр выбрал бы этот же гребень холма. Потому что отсюда он мог своими глазами следить за боем на всем участке батальона. Жаль только, что туман не рассеивается, плохая видимость способствует наступающим. Как и раньше, немецкие танки как из-под земли появились перед боевыми порядками рот. В бинокль они казались устрашающе большими. Склон холма, где помещалась рота лейтенанта Аава, ощетинился огнем. Но это не остановило стреляющие на ходу танки. Капитан Сауэр потребовал, чтобы его соединили с командиром противотанковой батареи, но связи снова не было. Тут же ухо уловило резкий лай сорокапятимиллиметровок, и он успокоился.
Полковник Ратае запросил по радио информацию о положении и повторил неизвестно в который уже раз, что без его распоряжения батальон не смеет отступить ни шагу. Капитан подумал, что командир полка нервничает, как и он сам.
Едва ли сейчас спокоен и командир дивизии. Найдется ли вообще солдат или офицер, чье сердце не забьется во время наступления врага?
Седьмая рота выдержала нажим.
Немцы предприняли новую атаку. Перед этим они засыпали батальон минами. Был момент, когда капитан Сауэр подсознательно ощутил, что напряжение достигло высшего предела. Он не мог больше оставаться на наблюдательном пункте, предупредил своего заместителя и решил пойти в седьмую роту, где было труднее всего. Капитан попытался пройти отделявшие его от роты двести — триста метров, но непрерывно рвущиеся мины заставили его броситься на зехмлю. Он сразу же вскочил, сгорбившись пробежал с десяток шагов, снова бросился на землю, потом снова вскочил и побежал дальше. Рота не потеряла головы. Люди лежали в воронках от снарядов, в ложбинках, в ямах. Кое-кто попытался выкопать себе ячейку, но замерзшая почва не поддавалась. Лейтенант Аава наблюдал за долиной между двумя холмами, откуда во время прошлой атаки появились танки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83