- И тогда, если бы я тебя... Нет, об этом я больше не стану... Я все равно бежал бы. Возможно, что в промежутке я бы залег, но потом все равно побежал бы и ранило бы меня так и так. Вот видишь, Аава был прав.
- Но Рюнк и Тяэгер не были ранены.
- Странная ты, Кирсти. Ты ни 'в чем не виновата. Я сам был дурак. Все равно меня ранило бы. Ведь много командиров вышло из строя.
Мянд снова схватил Кирсти за плечи, нежно притянул к себе и хотел поцеловать. Кирсти прижалась головой к его груди. Они долго сидели так. Кирсти боялась поднять глаза. Она боялась Рейна. Она ощущала руку Рейна на своих волосах. Он робко пытался поднять ее голову. Кирсти еще сильнее прижалась к Рейну. Она увидела его шею. За ухом начинался широкий, глубокий темно-красный шрам, наискось пересекал затылок и уходил за воротник гимнастерки.
Кирсти подняла голову, и Мянд поцеловал ее.
- Рейн,- прошептала Кирсти,- ты очень любишь меня?
- Всей душой. Ты для меня все. Кирсти осталась на ночь.
Рано утром, до сигнала побудки, она собралась уходить.
Перед уходом она грустно улыбнулась и сказала:
- Теперь я твоя любовница.
Было еще темно. Мянд не видел ее лица. Он был слишком счастлив, чтобы почувствовать странные нотки в голосе Кирсти. Он был слишком счастлив.
2
Кальм последним из раненых вернулся в отделение.
Первым прибыл Тислер, и его назначили командиром отделения. Вторым приехал в дивизию Агур, но его послали в военную школу. Потом появился Соловьев, но и он не остался в отделении - назначили старшиной третьего взвода.
Четвертым был Вески. Он похудел, и время от времени его мучили жестокие боли.
Потом в их отделение зачислили Виктора Рауднас-ка, который, как он сам сказал, целый год проболтался в запасном полку. Вел себя Рауднаск так, как будто за это время ничего не произошло. Привычно встал на свое место в строю во время вечерней переклички. Батальон строил линию обороны.
- Копаете канавы? Кстати, я так и предполагал, что увижу у вас в руках лопаты. Не горюйте, друзья, до тех пор, пока таких, как я, посылают в полки, можно не опасаться, что вас отправят на передовую.
- Довелось и из пулемета построчить,- произнес Тяэгер.
Рауднаск хихикнул:
- Скажи откровенно, Биллем, что ты больше в руках держал - пулемет или черенок лопаты?
- Под Луками давали так, что...
- ...что снова давать вас так скоро не пустят.
- Прокисший у тебя разговор,- вмешался Вийес.
- Ого,- издевался Рауднаск,- Савл стал Павлом!
Вески подошел к нему, задрал гимнастерку, расстегнул брюки и показал свой живот, вкривь и вкось пересеченный багровыми шрамами.
- У половины людей в роте такие памятки. Подумай, прежде чем начнешь злорадствовать. У кого шкура попорчена, тот твоей ереси больше не вытерпит.
Рауднаск сбавил тон.
- Tempora mutantur, et nos mutamur in illis \- пробурчал он про себя.
- Чего ты там колдуешь? - прикрикнул Тяэгер.
- Ничего плохого,- уже робко ответил Рауднаск, На следующий день Вески пошел к старшему лейтенанту Мянду и попросил рекомендацию для вступления в партию.
- Равновесие должно быть,- объяснял он вечером Тислеру.- Теперь, когда в роту присылают всяких, не могу я в стороне стоять.
Отделение пополнилось еще одним старым знакомым Фердинандом Лоогом, который при каждой возможности вздыхал о своем хорошем месте писаря при складе и в первый же день настроил всех против себя.
И наконец прибыл Кальм.
Тяэгер, как ребенок, радовался возвращению друга.
- Ты, значит, вернулся! - повторял он и хлопотал, чтобы устроить Энна поудобнее.
Не только Тяэгер, но и вся рота хорошо встретила Кальма. Для старых бойцов он был свой парень, а
1 Времена меняются, и мы меняемся с ними (лат.).
это означало многое. Мяги, который теперь носил на погонах звездочки младшего лейтенанта и был командиром их взвода, хотел поставить его командиром второго отделения, согласен был и Мянд, но Кальм отказался. - У тебя среднее образование,- попытался убедить его Мяги.
- У меня и до Великих Лук было среднее образование,- холодно ответил Кальм.
Теперь вмешался Рюнк:
- Скажу тебе в глаза, что до Лук я не был в тебе уверен.
- А теперь уверен?
- Уверен,- заверил Рюнк.- Ты сам, быть может, нет, а я уверен. Принимай должность командира отделения. Лычки так и так получишь.
Кальм не знал, что Мяги советовал все же назначить его приказом, но Мянд не одобрил такого плана. Нельзя не считаться с желанием человека. Так Кальм и остался в старом отделении. Но вместо обычной винтовки ему выдали снайперскую, с оптическим прицелом
Да, рота приняла его с распростертыми объятиями Если бы слова Кирсти не смешали все в его голове, он чувствовал бы себя значительно лучше.
Первая встреча со старшим лейтенантом Мяндом получилась официальная. Мянд ничем не намекнул на прошлое, и Кальм не оправдывался ни одним словом. Пусть Мянд считает его предателем, пусть считает... его это не касается. В конце концов, разве помогут здесь слова?
Одного Кальм не понимал: если стрелял политрук, почему же тогда он принял в свою роту его, Кальма, человека, готового перебежать? Допустим, что Мянд спас его от тюрьмы и штрафной роты, но людей, которым не доверяют, и раньше посылали или в запасной полк, или в какой-нибудь стройбат. Теперь, говорят, и там порядок навели. Надеется его перевоспитать?
Кальм думал, что возненавидит Мянда. Странно, но этого не произошло. Порой Кальм чувствовал потребность пойти и поговорить с политруком начистоту. Но о чем говорить? О том, что он не хотел переходить? Что в винтовке он искал опоры? А если бы Мянд не вмешался? Если бы Рейнопу удалось его уговорить?
Нет, нет и нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83