Кальм прерывающимся от напряжения голосом пропел иначе. Вместо «поднимаясь, над лесом звучит» он пел:
Над пустынной Россией звучит...
Последнюю строфу, которая начиналась словами «Братья эстонцы, к победе стремитесь», Кальм не пел вообще.
Командир, до сих пор шагавший молча, вдруг сказал:
— Вам не нравится эта песня? Лейтенант Аава попал в цель.
— Нет. Слишком жалобная,-— не виляя, признался политрук.— С чего это мы все грустим?
— Вы отступили из Таллина с боями, а большинство из нас еще не держали оружия в руках,— сказал командир роты.—У вас, как я слыхал, самые близкие родные — отец и мать — эвакуировались, а моя семья осталась в Хаапсалу. Поэтому вам и кажутся эти песни слишком жалобными.
Политрук с интересом наблюдал за командиром роты. Аава был старше Мянда. Несмотря на молодость,— и ему, видимо, не больше тридцати,— здоровье у него неважное. Время от времени он тяжело кашлял и страдал головными болями. Но Аава не любил говорить о своем здоровье. Вообще он был неразговорчив, сам обычно беседы не начинал.
— Я не сентиментальный человек. И ненавижу хныканье. Но у меня были моменты, когда я ощущал себя никому не нужным, брошенным. В такие моменты хотелось выть...
- Самые тяжелые дни в этой войне позади,— сказал Мянд.
— На фронте мне не довелось побывать,— говорил лейтенант.— Но я думаю, что каждый солдат, самый сознательный, самый храбрый фронтовик, мечтает и тоскует. И поет печальные песни.
Песня кончилась.
Политрук взволнованно сказал:
— Тоска по дому — это естественное чувство. Но мы не должны ощущать себя пасынками.
— Пасынками? На передовой я бы честно выпол-нил свой долг.
— Мы пойдем на фронт, товарищ Аава. Они подошли к землянкам.
— Разойдись,— скомандовал командир роты. Командиры взводов, как эхо, повторили команду,
Люди разошлись.
— Товарищ Мянд,— снова обратился лейтенант Аава к политруку,— зовите меня Эльмаром.
И снова Мянд должен был признаться, что он еще очень мало и поверхностно знает окружающих его Людей.
2
Действительно, до сих пор командир роты Эльмар Аава и политрук Рейн Мянд шли разными путями.
Эльмара Аава, как офицера запаса, мобилизовали в начале войны. В то время в Хаапсалу ходили самые противоречивые слухи. Говорили, что Красная Армия разбита уже в первых боях и немцы скоро вступят в Москву. Эти сообщения исходили от иностранного радио. Другие утверждали, что Гитлер и не стремится в Москву и что война закончится вскоре после того, как рус-» ские будут изгнаны из Прибалтики. Третьи утверждали, что советское командование собирает большие войска и наступление фашистов скоро будет остановлено. Четвертые говорили, что война предстоит тяжелая и суровая и те, кому дорога власть трудового народа, не должны хныкать, сложив руки, а должны самоотверженно работать и бороться.
Учитель математики в средней школе Эльмар Аава решил поступить по совету последних. Он не мог понять коллегу, учителя истории, который радовался начавшейся войне. Коммунистом Аава не был, не был он и просто активистом. Новые руководители уездного отдела просвещения посматривали на него, как на офицера запаса, немного косо. Аава не" спешил сообщать им, что был вынужден покинуть буржуазную армию из-за своих левых убеждений, как советовала ему теща. Во-первых, это не было правдой, и, во-вторых, ему не нравились те, кто за одну ночь стал красным. Он не был активистом, но он и не относился недоверчиво к новой власти. Четыре года, которые после выхода в отставку понадобились на окончание университета, научили его многому. Махнув рукой на здоровье, он летом работал в торфяных карьерах Элламаа, а две зимы подрабатывал на кожевенном заводе. В торфяных карьерах он избавился от своих офицерских манер, а на кожевенном заводе растаяла его наивная вера в идеальную демократию, которая якобы господствовала в республике.
Он не был советским активистом, однако он мог бы им стать. Но разразилась война. Теща советовала зятю раздобыть у знакомых врачей справки и выложить их на стол в военкомате. Полукалеку на войну не возьму г. Жена только плакала. Отец, всю жизнь прослуживший почтовым чиновником, считал, что против приказа не пойдешь. Пусть идет, раз должен идти. Но из-за бронхиальной астмы Эльмар не выдержит жизни на передовой, поэтому нужно постараться устроиться в тыловых частях. А сам Аава и не представлял себе, как можно не пойти.
— Кто же тогда будет воевать за эстонский народ? — спросил он у тещи, укладывая рюкзак.
И в трудармин ходили различные слухи. Война, мол, проиграна. Немецкая организованность побеждает коммунистический беспорядок. Эстонские офицеры запаса мобилизованы только для того, чтобы немцы не могли их использовать на службе у себя. Сознание лейтенанта запаса Аава протестовало против таких слухов. «Невозможно, нельзя не доверять народу»,— думал он. Но поражения на фронте и плохие условия жизни день ото дня ухудшали настроение. В сером, неутешительном однообразии тянулись недели. Бывали моменты, копа все казалось безнадежным, когда он считал правой тещу и проклинал свою наивность.
Лишь в начале марта 1942 года он попал в Красную Армию. Самочувствие улучшилось. В формируемых эстонских национальных частях Красной Армии его временно назначили командиром роты.
А в жизни Рейна Мянда последние полтора года были наиболее деятельными. И раньше ему нелегко давался хлеб насущный. Его рабочая жизнь началась сразу же после шестого класса:1 столярная и велосипедная мастерские, лесосклад, канатная фабрика, гавань. Ростом он был немного выше среднего, худощав, упорный н выносливый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83