О каком-то нейтралитете мечтают лишь такие, как Кальм, этот сын стрелочника. Мати Рейноп был согласен с политруком в том, что теперешняя война не обычная война между двумя народами, а столкновение двух мировых систем. В этом политруки правы. Рейноп никогда не кривил душой, горячо поддерживая эту мысль. Другое дело, конечно, какая форма общественного устройства ближе настоящим эстонцам. Какая система, в конце концов, отвечает интересам людей, подобных Мати Рейнопу? Тут его понимание резко расходится с убеждениями всех тех, кто летом сорокового года пришел к власти. Запад — это культура, демократия, свободное развитие личности, полное осуществление национальных устремлений эстонцев, европеизация, а восток — варварство, господство массы над индивидом, азиатизация эстонского народа. Союз Англии и США с Россией не беспокоит Рейнопа. По его мнению, это просто хитрая предусмотрительность. При первом подходящем случае группировка сил может резко измениться.
Рейноп был уверен, что Германии не удастся разбить Советский Союз. Неудача немцев под Ленинградом» провал наступления на юге говорят об этом. А Красная Армия, в свою очередь, не в силах освободить территорию, оккупированную немецкими войсками,— это, по его мнению, с предельной ясностью подтвердило ответное наступление под Москвой зимой прошлого года. Когда заключат перемирие, армия третьего рейха будет стоять где-то на линии Нарва — Псков — Минск — Киев — Одесса. Условия мира продиктуют Америка и Англия. Прибалтийские страны сохранят свой суверенитет, как и до сорокового года,— так выгоднее англосаксонскому миру. Польша будет вынуждена отдать значительную часть своих западных областей Германии,— возможно, что Польша получит компенсацию за счет Белоруссии. О том, как сложится положение на Украине, Рейноп не думал.
Мати Рейноп считал себя патриотом, настоящим эстонцем. Еще скаутмастером он воспитывал ребят в националистическом духе, потом, уже командиром взвода, он вдалбливал эти же истины солдатам, отбывавшим воинскую повинность. А сам он стал таким благодаря среде, в которой он жил. Отец, прославившийся во время «освободительной войны» как организатор ученических добровольческих соединений, с детских лет прививал ему свои взгляды. Директор школы, он в начале тридцатых годов сочувствовал движению вапсов 1 и долгое время, пока не пробился в государственное собрание, оставался в оппозиции к Пятсу. Для десятилетнего Мати первый враг Эстонии находился на востоке: коммунистическая Россия, второй враг — на западе: прибалтийские помещики и ландесвер. В зрелом возрасте второй враг казался ему все менее опасным, а после прихода к власти Гитлера Мати вообще забыл, что немецкие помещики сотни лет угнетали эстонский народ.
Свой переход через линию фронта Мати Рейноп представлял себе по-разному. Наблюдая за настроением людей, прибывших из трудармии, он верил, что это произойдет целыми частями — ротами, батальонами,
1 В а п с ы — участники так называемой «освободительной войны» эстонской буржуазии против Красной Армии, в тридцатые годы объединившиеся в свою партию откровенно фашистского толка.
быть может даже полками. Большие надежды возлагал он на офицеров территориального корпуса, а также на командный состав эвакуированного военного училища, Но бывшие братья по оружию разочаровали Рейнопа. Капитан Сауэр, в эстонской армии такой же, как и Реноп, командир взвода, явно заботился только о том, чтобы его батальон стал сильной боевой частью Красной Армии. Он, правда, порой ругал распоряжения, казавшиеся бесцельными, злился на затянувшийся период обучения и трудные походы, проклинал хозяйственников, которые плохо снабжали их, но службу эстонских офицеров в Красной Армии он считал само собой разумеющимся делом. У Сауэра была одна навязчивая идея. «В боях мы должны не посрамить эстонский народ»,—говорил он Рейнопу. Рейноп слушал и не осмеливался сказать о своих убеждениях. Или их начальник штаба полка. Ведь он не коммунист, но настолько исполнителен и с таким воодушевлением говорит о необходимости разбить Германию, что Рейнопу порой становится прямо-таки не по себе. Уже к лету он был вынужден в значительной степени пересмотреть свои планы. Взвод, самое большее — рота. Но и это казалось маловероятным. Теперь» когда ветер доносил треск пулеметов, Рейноп вообще не мог представить себе, как произойдет переход. Он знал лишь одно — любой ценой нужно пробиться на передовую. А там все будет зависеть от обстановки. В случае успешного наступления перейти, видимо, будет крайне трудно. В случае отступления— легче. Лучше всего, конечно, если какая-нибудь, не имеющая военного опыта часть попадет под сильный огонь, тогда он, Рейноп, увлечет за собой целый взвод, а уж отделение — наверняка. Нет, отделения мало. Рота, батальон—вот что заставило бы заговорить о нем.
Хотя решение старшего лейтенанта Рейнопа перейти к немцам стало в течение долгих месяцев непоколебимым, хотя для этого он наметил самые различные планы, предусмотрел разные возможности и старался сохранить хладнокровие, все же, приближаясь к фронту, он чувствовал себя неуверенно. Поступок, который он всегда представлял себе благородным актом, теперь уже не казался ему таким. Порой, например, беседуя с начальником штаба, он казался себе обычным жуликом, который на доверие друзей отвечает подлостью.
И в присутствии Кирсти он ловил себя на таких мыслях.
К Кирсти Рейноп не испытывал серьезного чувства, он решил, что она должна стать его любовницей, и, не обращая внимания на равнодушие девушки, упорно продолжал попытки сближения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83