Корина по всем статьям превосходила его. Она могла сказать в глаза самую невероятную ложь и преподнести ее таким образом, словно само небо вещало ее устами. Каллаган хорошо запомнил, что она говорила ему при первой встрече в баре "Корона". Казалось, он все еще слышал ее очаровательный, низкий, завораживающий голос, произносящий одну ложь за другой: она никогда не подозревала, что Виола была замужем... что бы ни случилось, она должна сделать все, чтобы спасти Виолу... он должен найти автора письма и помешать этому мерзавцу шантажировать Виолу... господи, чего она только не говорила!
Каллаган усмехнулся. А чего стоили ее сегодняшние признания! У нее хватило духу выслушать его и раскрыть все свои карты. Она призналась во всем: что вышла замуж за Донелли; что ненавидела Донелли, но не могла порвать с ним; наконец, она косвенно признала, что ненавидит и Виолу. Каллаган готов был предположить, что ее главной слабостью была ненависть к себе самой.
Союзу Корины и Донелли могли бы позавидовать многие мошенники. С такой спутницей, как Корина, Донелли мог рассчитывать на свою безопасность. Он увидел в ней родственную душу. Склонив ее к браку, он без всякого труда превратил ее в аферистку, готовую шантажировать собственную сестру. Или он все-таки недооценил Корину?
Теперь Каллаган начинал понимать, почему Онория Вайме-ринг уговорила Виолу сохранить свой брак в тайне. Тетя Онория, похоже, не так уж плохо знала свою племянницу. Она отдавала себе отчет, что произойдет, если Корина станет владелицей по-
местья и состояния матери. Нетрудно было представить, что бы из этого вышло. Правда, прозорливость мисс Ваймеринг не смогла помочь Виоле...
Каллаган попытался восстановить в памяти детали своей прогулки с Кориной. Он отчетливо вспомнил ее руки, уверенно лежащие на рулевом колесе, ее большие задумчивые глаза, сдержанное, почти невинное выражение лица. Он вспомнил, как изменился тембр ее смеха, когда она заговорила о своем муже: иронический смех превратился в резкий, злобный хохот, выражавший ненависть и бессилие. Да, жуткая парочка.
И теперь она требовала, чтобы Каллаган задал хорошую трепку ее избраннику. Впрочем, это желание отнюдь не казалось ему странным. После бесконечных издевательств Донелли ее, безусловно, привлекала идея физической расправы над ним. Садистские наклонности, ранее направленные на Виолу, она сейчас была готова обратить против собственного мужа. Потом, вероятно, она посочувствует ему, если сумеет скрыть свою радость.
Поразительная женщина! И все-таки Каллаган не мог не отдать ей должное. Прошлой ночью он не раз чувствовал нечто такое, что не укладывалось в только что нарисованный портрет. Искренность. Корина ничего не отрицала и не пыталась оправдаться, когда неприятная правда была брошена ей в лицо. Вместо этого она рискнула обратиться к нему с просьбой. Если Каллагану удастся проучить Донелли, то, по ее мнению, он совершит добрый поступок. Добрый поступок, подумать только!
Что, черт побери, она называет "добрым поступком"? Каллаган пожал плечами, снял ноги с каминной решетки и подошел к окну. Он пришел к выводу, что продолжать размышления на эту тему совершенно бесполезно - главным образом потому, что размышлять особенно не о чем. Оставалось лишь действовать. Зазвонил телефон. Каллаган взял трубку и услышал голос Эффи Томпсон.
- Доброе утро, мистер Каллаган, - несколько натянуто сказала она. - Надеюсь, вы хорошо провели ночь?
- Замечательно, Эффи, благодарю вас, - ответил Каллаган. - А вам как спалось?
- Не очень хорошо, учитывая то обстоятельство, что мне пришлось спать на кресле в вашем кабинете. Джон Фрик мог позвонить в любой момент.
- Вы просто молодчина, - похвалил ее Каллаган. - Кстати, когда я вернусь, не постесняйтесь напомнить мне о прибавке к жалованью, вы ее заслужили. Считайте это официальным заявлением в том случае, если я не попаду за решетку.
- Мне уже доводилось слышать о прибавке к жалованью, -сухо заметила Эффи. - Славо богу, у меня хватает здравого смысла не относиться к вашим словам слишком серьезно. А зачем вы собираетесь оказаться за решеткой, мистер Кал-лаган?
- В наши дни надо быть готовым ко всему, - нравоучительно заметил Каллаган.
- Неужели дела настолько плохи? - обеспокоенно спросила Эффи.
- Все может быть, - сказал Каллаган. - Ну, что новенького?
- Джон Фрик позвонил сегодня утром, - сообщила Эффи. — Я пыталась связаться с вами раньше, но линия была занята. Руперт Шэрфэм, работавший одно время инструктором танцев в "Розехилл Дане Холл" - тот человек, которого мы ищем. Фрик сообщил мне результаты его медицинского освидетельствования; если вы сравните их с данными, приведенными в досье, то убедитесь, что они идентичны. Я имею в виду родимое пятно у левой подмышки и несколько других признаков.
- С этим все ясно. Продолжайте, Эффи.
- Шэрфэм разыскивается кейптаунской и родезийской полицией по двум различным обвинениям. В начале 1938 года он женился на Эрнестине Росслайер; брак зафиксирован в бюро записи гражданских актов Кейптауна. Его жена жива и работает на ферме неподалеку от местечка Эрманос, провинция Кейптаун. Там против Шэрфэма возбуждено дело об уклонении от уплаты содержания.
Пока это все, что Фрик имеет на сегодня. Он продолжает расследование.
- Передайте ему, чтобы успокоился, - сказал Каллаган. -Мне вполне хватит и этого. Когда будете посылать телеграмму, попросите его переслать мне заверенную копию записи о бракосочетании. Она мне нужна как можно быстрее. Пусть пошлет авиапочтой.
- Будет сделано, - сказала Эффи. - Полагаю, вы еще не знаете, когда вернетесь назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73