В эту минуту он был бледнее обычного, бро-
ви у него были нахмурены, губы подергивались, и он шел, озираясь, словно
опасался нападения. И все же выражение его лица показалось мне торжест-
вующим, как у человека, преуспевшего в своем деле и близкого к его за-
вершению.
Отчасти из чувства деликатности - сознаюсь, довольно запоздалой, - а
больше из желания напугать его я решил сейчас же обнаружить свое при-
сутствие.
Я быстро вскочил на ноги и шагнул к нему.
- Норсмор! - окликнул я его.
Никогда в жизни я не был так изумлен. Не говоря ни слова, он бросился
на меня, что-то блеснуло в его руке, и он замахнулся на меня кинжалом. В
то же мгновение я сшиб его с ног. То ли сказались моя быстрота и лов-
кость, то ли его нерешительность, но только нож едва оцарапал мое плечо,
в то время как удар рукояткой и кулаком пришелся мне по губам.
Я отбежал, но недалеко. Много раз я думал о том, как удобны дюны для
засад, внезапных нападений и поспешного отхода.
Отбежав не более десяти шагов от места нашей схватки, я снова нырнул
в траву.
Фонарь упал из рук Норсмора и потух. И, к моему величайшему изумле-
нию, сам он поспешно бросился к павильону, и я услышал, как звякнул за
ним задвигаемый засов.
Он меня не преследовал! Он от меня убежал! Норсмор, этот непримиримый
и неустрашимый человек, оставил поле боя за противником! Я едва верил
глазам.
Но что значила еще одна несообразность во всей этой странной истории,
где все было невероятно?! Зачем и для кого тайно готовили помещение? По-
чему Норсмор и его гости высадились глубокой ночью, в бурю, не дождав-
шись полного прилива? Почему он хотел убить меня? Неужели, думал я, он
не узнал моего голоса? И, главное, зачем ему было держать наготове кин-
жал? Кинжал или даже просто нож были далеко не современным оружием, и,
вообще говоря, в наши дни джентльмен, высадившийся со своей яхты на бе-
рег собственного поместья, пусть даже ночью и при таинственных обстоя-
тельствах, все же не вооружается таким образом, словно ожидая нападения.
Чем больше я думал, тем меньше понимал. Я перебирал и пересчитывал по
пальцам все таинственные обстоятельства этого дела, павильон, тайно при-
готовленный для гостей; гости, высаживающиеся в такую ночь с явной опас-
ностью, и для себя и для яхты; нескрываемый и, казалось бы, беспричинный
ужас одного из гостей; Норсмор с обнаженным кинжалом; Норсмор, с первого
слова пускающий в ход оружие против своего ближайшего друга, и, наконец,
что самое странное, Норсмор, бегущий от человека, которого он только что
пытался убить, и укрывающийся, словно от погони, за стенами и засовами
павильона! По меньшей мере шесть поводов к удивлению, и все они сплета-
лись в одну неразрывную цепь.
Я готов был спросить себя, не обман ли это чувств. Когда рассеялось
сковавшее меня изумление, постепенно дала себя знать боль от раны, полу-
ченной в схватке. Укрываясь за дюнами, я по окольной тропинке добрался
до опушки леса. Тут снова в нескольких шагах от меня прошла с фонарем
старуха служанка, возвращаясь из павильона в помещичий дом. Это была
седьмая загадка. Значит, Норсмор и его гости будут стряпать и убирать за
собой сами, а старая служанка будет по-прежнему жить в большом пустом
доме посреди парка. Если Норсмор мирился с такими неудобствами, значит,
действительно были серьезные причины для подобной таинственности.
Поглощенный этими мыслями, я вернулся в ложбинку. Для большей безо-
пасности я разбросал и затоптал догоравший костер и зажег фонарь, чтобы
осмотреть рану на плече. Это была ничтожная царапина, хотя кровь шла до-
вольно сильно. Промыв рану холодной ключевой водой, я как умел - место
было неудобное - перевязал ее тряпкой. Занятый этим, я не переставал ду-
мать о Норсморе и его тайне и мысленно объявил им войну. По природе я не
злой человек, и меня побудило к этому скорее любопытство, чем мсти-
тельность. Но все же война была объявлена, и начались приготовления: я
достал свой револьвер, разрядил его, тщательно вычистил и зарядил вновь.
Потом я занялся своей лошадью. Она могла отвязаться или ржанием выдать
мою стоянку в лесу. Я решил избавиться от ее соседства и задолго до
рассвета отвел ее по отмелям в рыбачью деревню.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О ТОМ, КАК Я ПОЗНАКОМИЛСЯ С КЛАРОЙ
Два дня я бродил вокруг павильона, укрываясь за дюнами. Я выработал
при этом особую тактику. Низкие бугры и мелкие впадины, образующие целый
лабиринт, облегчали это увлекшее меня и, может быть, не совсем
джентльменское занятие.
Однако, несмотря на это преимущество, я мало что узнал о Норсморе и
его гостях.
Провизию им приносила из помещичьего дома под покровом тьмы старая
служанка. Норсмор и молодая гостья иногда вместе, но чаще порознь прогу-
ливались по часу, по два вдоль линии зыбучих песков. Для меня было ясно,
что такое место для прогулки выбрано из предосторожности потому, что
открыто оно только со стороны моря. Но для моих целей оно было очень
удобно: к отмели вплотную примыкала самая высокая и наиболее изрезанная
дюна, и, лежа плашмя в одной из ее впадин, я мог наблюдать за прогулками
Норсмора и юной особы.
Высокий мужчина словно исчез. Он не только не переступал порога па-
вильона, но даже и не показывался в окнах, насколько я мог судить из
своей засады. Близко к дому я днем не подходил, потому что из верхних
окон видны были все подступы, а ночью, когда я подходил ближе, все окна
нижнего этажа были забаррикадированы, как при осаде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112