если бы он узнал меня, что бы он сделал?
Страх мой за себя тотчас же рассеялся: я понял, что меня посетили по
ошибке; но с тем большей уверенностью я убедился, какая страшная опас-
ность угрожает павильону. Требовалось немало решимости, чтобы выйти в
темную чащу, нависшую над моим убежищем, но я ощупью пробирался по доро-
ге к дюнам, сквозь потоки дождя, исхлестанный и оглушенный шквалами,
опасаясь на каждом шагу наткнуться на притаившегося врага. Было так неп-
роглядно темно, что, окружи меня сейчас целая толпа, я бы этого не заме-
тил. А буря ревела с такой силой, что слух был бесполезен, как и зрение.
Весь остаток ночи, которая казалась мне бесконечно длинной, я бродил
вокруг павильона, не встретив ни души, не услышав ни звука, кроме сог-
ласного хора ветра, моря и дождя. Сквозь щель ставен одного из верхних
окон пробивался луч света, который подбадривал меня до наступления зари.

ГЛАВА ПЯТАЯ
О ВСТРЕЧЕ НОРСМОРА СО МНОЙ И КЛАРОЙ
С первыми проблесками дня я ушел с открытого места в свою обычную за-
саду, чтобы там в дюнах дождаться прихода Клары. Утро было пасмурное,
ненастное и тоскливое; ветер стих перед рассветом, но потом усилился и
налетал порывами с побережья; море начало успокаиваться, но дождь все
еще хлестал немилосердно. По всему простору отмелей не видно было ни ду-
ши. Но я был уверен, что где-то по соседству притаились враги. Фонарь,
так неожиданно и внезапно ослепивший меня во сне, и шляпа, занесенная
ветром на берег с Грэденской топи, - этих двух предупреждений было впол-
не достаточно, чтобы судить, какая опасность угрожает Кларе и всем оби-
тателям павильона.
Было, должно быть, половина или без четверти восемь, когда дверь от-
ворилась и милая девушка пошла ко мне, пробиваясь сквозь дождь. Я встре-
тил ее на берегу.
- Едва удалось вырваться, - сказала она. - Не хотели пускать меня по
дождю.
- Клара, - спросил я. - Вы не боитесь?
- Нет, - сказала она так просто, что это меня успокоило.
Жена моя была самая храбрая, самая лучшая из женщин; по опыту я убе-
дился, что качества эти далеко не всегда совместимы, а у нее редкое
бесстрашие соединялось с чисто женской нежностью и обаянием.
Я рассказал ей все происшедшее со вчерашнего утра, и, хотя щеки ее
заметно побледнели, она сохранила полное спокойствие.
- Теперь вы видите, что мне ничто не угрожает, - сказал я под конец,
- мне они не хотят зла. В противном случае я был бы уже мертв.
Она положила мне руку на плечо.
- А я в это время крепко спала! - воскликнула она.
То, как она это сказала, привело меня в восторг. Я обнял ее и привлек
к себе. Прежде чем мы опомнились, ее руки были у меня на плечах и я по-
целовал ее. И все же и тогда ни слова не было сказано нами о любви. И
сейчас я ощущаю прикосновение ее щеки, мокрой и холодной от дождя, и
часто потом, когда она умывалась, я целовал ее, в память того утра на
морском берегу. Теперь, когда я лишился ее и в одиночестве кончаю свой
жизненный путь, я вспоминаю нежность и глубину того чувства, которое со-
единяло нас, и это умеряет горечь моей потери.
Так прошло, быть может, несколько секунд - время влюбленных летит
быстро, - а затем нас вспугнул раздавшийся вблизи громкий смех. Смех был
не веселый, а натянутый, скрывавший недоброе чувство. Мы обернулись, хо-
тя моя левая рука все еще обнимала талию Клары и она не пыталась высво-
бодиться, и в нескольких шагах от себя увидели Норсмора. Он стоял, опус-
тив голову, заложив руки за спину, и даже ноздри у него побелели от
ярости.
- А! Кессилис! - сказал он, когда я повернулся к нему.
- Он самый, - сказал я без всякого смущения.
- Так вот как, мисс Хеддлстон, - продолжал он медленно и злобно, -
вот как вы храните верность вашему отцу и слово, данное вами мне! Вот
как цените вы жизнь вашего отца! И вы настолько увлечены этим молодым
джентльменом, что готовы пренебречь своей репутацией, законами приличия
и самой элементарной осмотрительностью...
- Мисс Хеддлстон... - начал я, стараясь прервать его, но он, в свою
очередь грубо оборвал меня.
- А вы помолчите! - сказал он. - Я обращаюсь к этой девушке.
- Эта девушка, как вы ее называете, моя жена, - сказал я, и моя жена
крепче прижалась ко мне; я понял, что она одобряет мои слова.
- Ваша кто? - крикнул он. - Вы лжете!
- Норсмор, - сказал я, - мы все знаем ваш бешеный нрав, но меня не
проймут никакие ваши оскорбления. Поэтому советую вам говорить потише: я
уверен, что нас слушают.
Он оглянулся, и видно было, что мое замечание несколько утишило его
ярость.
- Что вы хотите сказать? - спросил он.
Я ответил одним словом:
- Итальянцы.
Он крепко выбранился и перевел взгляд с меня на Клару.
- Мистер Кессилис знает все, что я знаю, - сказала моя жена.
- А мне хотелось бы знать, - начал он, - какого черта мистер Кессилис
явился сюда и какого черта он здесь намеревается делать? Вы изволили за-
явить, что женаты, - этому я не верю. А если это так, Грэденская топь
вас скоро разведет: четыре с половиной минуты, Кессилис. У меня
собственное кладбище для друзей!
- Итальянец тонул несколько дольше, - сказал я.
Он посмотрел на меня, слегка озадаченный, и потом почти вежливо поп-
росил меня рассказать все, что я знаю.
- У вас все козыри в игре, мистер Кессилис, - добавил он.
Я, конечно, согласился удовлетворить его любопытство, и он выслушал
меня, не в силах удержать восклицаний, когда я рассказывал ему, как очу-
тился в Грэдене, как он чуть не заколол меня в вечер высадки, и о том,
что я узнал об итальянцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112