Но как-то раз он тихо брел по дому, и почу-
дилось ему, будто плачет ребенок, и он увидел Кокуа: упав ничком, она
билась головой о каменные плиты балкона и рыдала в безысходном отчаянии.
- Ты права, Кокуа, это дом слез, - сказал Кэаве. - И все же я с ра-
достью дал бы отрубить себе голову, чтобы ты, хотя бы ты, была счастли-
ва.
- Счастлива! - воскликнула Кокуа. - Когда ты жил один в своем "Сияю-
щем Доме", Кэаве, все считали тебя самым счастливым человеком на остро-
ве; - смех и песни были у тебя на устах, и лицо твое было светло, как
утренняя заря. А потом ты женился на бедной Кокуа, и одному небу извест-
но, чем не угодила она тебе, но только с этого дня ты уже больше не улы-
баешься. Ах, - вскричала Кокуа, - что сделала я дурного? Думалось мне: я
красива и крепко люблю своего Кэаве. Так в чем же моя вина? Чем омрачила
я жизнь моего супруга?
- Бедняжка Кокуа, - промолвил Кэаве. Он опустился возле нее на пол и
хотел взять ее за руку, но она отдернула руку. - Бедняжка Кокуа, - пов-
торил он. - Бедное мое дитя... Моя красавица. А я-то ведь думал уберечь
тебя от горя! Ну что ж, теперь ты узнаешь все. Тогда по крайней мере ты
пожалеешь бедного Кэаве; тогда ты поймешь, как сильно он любил тебя, ес-
ли не испугался ада, чтобы обладать тобой, и как сильно и по сей день
этот несчастный, обреченный человек все еще любит тебя, если его уста
могут улыбаться, когда он на тебя глядит.
И тут он поведал ей все, ничего от нее не утаив.
- И ты сделал это ради меня? - вскричала Кокуа. - Ах, о чем же мне
тогда тревожиться! - И, обвив руками его шею, она оросила его грудь сле-
зами радости.
- О дитя! - воскликнул Кэаве. - Когда я думаю об адском пламени, мне
есть о чем тревожиться!
- Не говори так, - промолвила она. - Не можешь ты погибнуть без вины
за одну лишь любовь к верной Кокуа. Слушай меня, Кэаве: я спасу тебя вот
этими руками или погибну вместе с тобой. О Кэаве! Ты так любил меня, что
сгубил свою душу, и ты думаешь, я не отдам свою жизнь, чтобы спасти те-
бя?
- Ах, моя голубка, ты можешь отдать ее хоть сто раз - разве это
что-нибудь изменит? - воскликнул Кэаве. - Только оставишь меня в одино-
честве влачить свои дни, пока не придет час расплаты.
- Ты ничего не понимаешь, - возразила Кокуа. - Я не простая, негра-
мотная девушка - я училась в школе в Гонолулу. Говорю тебе, я спасу мое-
го возлюбленного супруга. Один цент, сказал ты? Но разве одни только
американские деньги в ходу на свете? В Англии, например, есть монета,
которая называется фартинг, и она равна примерно половине цента. Ах, го-
ре, горе! - воскликнула Кокуа. - Нет, это нам не поможет: ведь тот, кто
купит бутылку за фартинг, уже пропал, а разве сыщется хоть один такой
отважный человек, как мой Кэаве! Но есть еще Франция, и там имеет хожде-
ние мелкая монета под названием сантим, и этих сантимов дают пять, не то
шесть за один цент. Ничего лучше не придумаешь. Собирайся. Кэаве, едем
на французские острова. Сядем на корабль, и он быстро доставит нас на
Таити. А там уже можно продать бутылку за четыре сантима, за три, за
два, за один сантим. Подумай: есть возможность еще четыре раза продать
бутылку, и нас двое, чтобы заняться этим! Ну же, поцелуй меня, мой Кэа-
ве, и прогони тревогу прочь. Кокуа не даст тебя в обиду.
- Ты божий дар! - воскликнул Кэаве. - Не верю я, чтобы господь бог
мог покарать меня за то, что я возжелал обрести такое сокровище! Пусть
же все будет, как ты сказала: вези меня, куда надумала, вручаю тебе свою
жизнь и свое спасение.
С утра Кокуа начала собираться в дорогу; она взяла сундучок Кэаве,
который он брал с собой в плавание, и прежде всего запихнула в угол на
самое дно бутылку, а сверху положила самые дорогие одежды и самые дико-
винные безделушки, какие были в доме.
- Ведь нас должны считать богачами, - сказала она, - иначе кто же по-
верит в волшебную бутылку?
Собираясь в путь, Кокуа все время была весела, как птичка, и лишь по-
рой, когда она украдкой поглядывала на мужа, слеза мутила ее взор, и
тогда, подбежав к нему, она нежно его целовала. А у Кэаве будто камень с
души свалился; теперь, когда он открыл свою тайну Кокуа и перед ним заб-
резжил луч надежды, он словно возродился; ноги его опять легко ступали
по земле, и он уже больше не вздыхал. Но все же страх не совсем оставил
его; временами надежда начинала угасать в нем, подобно тому, как гаснет
на ветру слабый огонек свечи, и тогда перед глазами его снова бушевало
адское пламя и колыхались огненные языки.
Они тут же распустили слух, что отправляются для развлечения путе-
шествовать в Штаты, и все немало этому удивились, но дознайся кто-нибудь
до истины, так, верно, удивился бы еще больше. И вот Кэаве и Кокуа отп-
лыли на пароходе "Ковчег" в Гонолулу, а оттуда вместе с толпой белых
пассажиров на "Юматилле" - в Сан-Франциско и там пересели на почтовую
бригантину "Птица тропиков", которая доставила их в Папеэте - главное
поселение французов на Южных островах. Путешествие было приятным, и с
попутным пассатом они прибыли на место в солнечный день и увидели риф, о
который разбивался прибой, и Мотуити с его высокими пальмами, и шхуну,
скользившую вдоль берега, и белые дома города, раскинувшегося у самого
моря под сенью зеленых деревьев, а за ним - высокие горы и облака Таити
- острова мудрецов.
Обсудив, порешили, что разумнее всего арендовать дом. Так они и сде-
лали и поселились напротив английского консульства, чтобы сразу ще-
гольнуть деньгами и привлечь к себе внимание своими лошадьми и экипажа-
ми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112