Никогда не увидеть мне теперь тебя, никогда не назвать своей, ни-
когда не ласкать влюбленной рукой, и только об этом, только о тебе, о
Кокуа, скорблю я безутешно!"
Вы понимаете теперь, что за человек был этот Кэаве? Ведь он мог бы
жить в своем "Сияющем Доме" еще годы и годы, и никто бы не подозревал о
его недуге; но на что ему это, если он должен лишиться Кокуа. А ведь он
мог бы и Кокуа взять в жены, скрыв свою болезнь, и многие поступили бы
именно так, ибо у них души свиней; но Кэаве любил девушку беззаветно,
как подобает мужчине, и не мог подвергнуть ее опасности и причинить ей
зло.
Уже перевалило за полночь, и вдруг Кэаве вспомнил про бутылку. Тогда
он прошел на заднюю террасу дома и вызвал в памяти тот день, когда на
его зов черт выглянул из бутылки. И при этом воспоминании ледяной холод
пробежал у Кэаве по жилам.
"Страшная вещь - эта бутылка, - думал Кэаве, - и страшен черт, и
страшно вечно гореть в адском пламени. Но как иначе могу я излечиться от
своего недуга и взять в жены Кокуа? Что ж, - думал он, - ради этого дома
я не побоялся связаться с дьяволом, так неужто у меня не хватит духа
снова прибегнуть теперь к его помощи, чтобы получить Кокуа?"
И тут он вспомнил, что на следующий день "Ковчег" как раз будет проп-
лывать мимо обратным рейсом в Гонолулу.
"Вот куда должен я немедля отправиться, - подумал Кэаве, - и повидать
Лопаку. Ведь вся моя надежда теперь - разыскать эту бутылку, от которой
я так был рад избавиться когда-то".
Ни на миг не сомкнул Кэаве глаз в эту ночь, и наутро кусок не шел ему
в горло; он тут же написал письмо Киано и к прибытию парохода спустился
верхом по тропинке, огибавшей скалу, где покоился прах предков. Лил
дождь, конь шел шагом, а Кэаве смотрел на черные пасти пещер и завидовал
мертвецам, которые спали там, не ведая ни тревог, ни печали, и вспоми-
нал, как всего день назад весело гнал он тут коня, и трудно ему было в
это поверить. Так добрался он до Хоокены, а там уже, как повелось, отов-
сюду собрался народ в ожидании парохода. Все расположились под навесом
перед лавкой, перебрасывались шуточками, обменивались новостями, но Кэа-
ве, с его тяжким грузом на сердце, было не до болтовни, и он, сидя вмес-
те со всеми, смотрел на дождь, поливавший крыши, и на прибой, бурливший
между скал, и тяжелые вздохи вздымали его грудь.
- Кэаве из "Сияющего Дома" сегодня не в духе, - переговаривались люди
между собой. И они были правы, да и как могло быть иначе?
А затем пришел пароход, и лодка доставила Кэаве на борт. На корме бы-
ло полно хаоле - белых, приехавших по своему обычаю поглядеть на вулкан;
вся середина парохода была заполнена канаками, а нос загружен дикими бы-
ками из Хило и лошадьми из Каю. Но Кэаве, убитый горем, сидел в стороне
от всех и ждал, когда на берегу появится дом Киано. Там, у самого моря,
среди черных скал, стоял он под сенью кокосовых пальм, а перед дверью
его красная юбка, величиной с бабочку и, как бабочка, хлопотливая, пор-
хала туда и сюда, туда и сюда.
- О властительница сердца моего! - вскричал Кэаве. - Я сгублю свою
бессмертную душу, чтобы обрести тебя!
Вскоре стемнело, в каютах зажглись огни, и хаоле по своему обычаю
уселись играть в карты и пить виски, но Кэаве всю ночь шагал по палубе и
весь следующий день, пока пароход огибал Мауи и Молокаи, он все так же
метался по палубе из конца в конец, словно дикий зверь в клетке.
Под вечер они миновали Алмазный Мыс и причалили в гавани Гонолулу.
Кэаве вместе с толпой пассажиров сошел на берег и сразу же принялся ра-
зыскивать Лопаку. Но Лопака, как выяснилось, приобрел шхуну - такую, что
краше не сыщется на островах, - и пустился куда-то в дальнее плавание -
не то в Пола-Пола, не то в Кахики - словом, ищи ветра в поле! Но тут Кэ-
аве вспомнил про одного приятеля Лопаки - стряпчего, проживавшего в этом
городе (я не стану называть его имени), и осведомился о нем. Ему сказа-
ли, что стряпчий этот внезапно очень разбогател и купил себе красивый
новый дом на берегу Вайкики. Это сообщение заставило Кэаве призаду-
маться; он кликнул извозчика и поехал к дому стряпчего.
Дом был новехонький, и деревья в саду еще крохотные, не толще тросто-
чек, и у стряпчего, когда Кэаве пришел к нему, был очень довольный вид.
- Чем могу быть полезен? - спросил Кэаве стряпчий.
- Вы друг Лопаки, - отвечал Кэаве, - а Лопака купил у меня одну вещи-
цу, так сдается мне, что вы могли бы мне помочь напасть на ее след.
Лицо стряпчего омрачилось.
- Не стану притворяться, будто я не понял вас, мистер Кэаве, - сказал
он, - хотя дело это темное и неблаговидное. Но, поверьте, я ничего не
знаю наверняка, могу только догадываться кое о чем и думаю, что если вы
поспрошаете кое-где, то, может быть, и узнаете кое-что.
И он назвал Кэаве имя одного человека, которое я опять же предпочитаю
не предавать гласности. И так повторялось изо дня в день, и Кэаве ходил
от одного человека к другому и всюду видел новые одежды, и новые экипа-
жи, и новые красивые дома, и очень довольных людей; однако лица их тот-
час становились темнее тучи, стоило Кэаве обмолвиться про дело, которое
привело его к ним.
"Ясно как день - я напал на след, - думал Кэаве. - Все эти наряды и
экипажи - дары Сатаны, а довольные лица этих людей говорят о том, что
они, получив свое, благополучно отделались от проклятой бутылки. Вот ес-
ли я увижу бледные щеки и услышу тяжкий вздох, тогда только буду я
знать, что приблизился к цели".
И случилось так, что Кэаве в конце концов направили к одному белому,
проживавшему на Беританиястрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112