Точно такое же выражение было у него в тот мартовский ве-
чер, когда он напал на меня вот тут, в соседней комнате, и хотя я готов
был всячески извинить его гнев, признаюсь: мысль о последствиях приводи-
ла меня в трепет. Он смотрел прямо перед собой, но краешком глаза мог
видеть нас, и ярость его вздымалась, как нараставший шквал. Ожидая бит-
вы, которая предстояла нам с внешним врагом, я начал бояться этой внут-
ренней распри.
Не отрываясь, я следил за выражением его лица, готовясь к худшему,
как вдруг увидел в нем перемену - мгновенное просветление. Он взял лам-
пу, возбужденно обратился к нам.
- Необходимо выяснить одно обстоятельство, - сказал он. - Намеревают-
ся ли они прикончить всех нас или только Хеддлстона? Интересно, приняли
они вас за него или этот знак внимания был предназначен именно вам?
- Они меня приняли за него, - сказал я. - В этом нет сомнения. Я поч-
ти такого же роста, и волосы у меня светлые.
- Ну что ж, проверим, - возразил Норсмор и шагнул к окну, держа лампу
на уровне головы. Так он простоял, играя со смертью, с полминуты.
Клара пыталась броситься к нему и оттащить его от опасного места, но
я с простительным эгоизмом удержал ее силой.
- Да, - сказал Норсмор невозмутимо, отходя от окна. - Да, им нужен
только Хеддлстон.
- О мистер Норсмор! - воскликнула Клара и не нашлась, что прибавить:
действительно, бесстрашие, им проявленное, было выше всяких слов.
А он посмотрел на меня, торжествующе закинув голову, и я сразу понял,
что он так рисковал своей жизнью только затем, чтобы привлечь внимание
Клары и свести меня с пьедестала героя дня. Он щелкнул пальцами.
- Ну, огонь еще только разгорается, - сказал он. - Когда они разгоря-
чатся за работой, они не будут так щепетильны.
Вдруг послышался голос, окликавший нас у калитки. В окно нам видна
была при лунном свете фигура мужчины. Он стоял неподвижно, подняв голо-
ву, и в протянутой руке у него был какой-то белый лоскут. И хотя он сто-
ял далеко от нас, видно было, что глаза его отражают лунный блеск. Он
снова открыл рот и несколько минут говорил так громко, что его слышно
было не только в любом закоулке нашего павильона, но, вероятно, и на
опушке леса. Это был тот самый голос, который прокричал слово "преда-
тель" сквозь ставни столовой. На этот раз он объяснил очень внятно: если
предатель "Оддлстон" будет выдан, всех остальных пощадят, в противном
случае ни один не уцелеет, во избежание огласки.
- Ну, Хеддлстон, что вы на это скажете? - спросил Норсмор, обернув-
шись к постели.
До этого момента банкир не подавал признаков жизни; я по крайней мере
предполагал, что он по-прежнему лежит без сознания, но он тотчас отоз-
вался и с исступлением горячечного больного умолял, заклинал нас не по-
кидать его. Я никогда не был свидетелем зрелища отвратительнее и позор-
нее этого.
- Довольно! - крикнул Норсмор.
Он распахнул окно, высунулся по пояс и, разъяренный, словно позабыв,
что здесь присутствует женщина, обрушил на голову парламентера поток са-
мой отборной брани, как английской, так и итальянской, и посоветовал ему
убираться туда, откуда он пришел. Я думаю, что в эту минуту Норсмор
просто упивался мыслью, что еще до окончания ночи мы все неминуемо по-
гибнем.
Тем временем итальянец сунул свой белый флаг в карман и не спеша уда-
лился.
- Они ведут войну по всем правилам, - сказал Норсмор. - Они все
джентльмены и солдаты. По правде сказать, мне бы очень хотелось быть на
их стороне, мне и вам, Фрэнк, и вам тоже, милая моя барышня, и предоста-
вить защиту вот этого создания, - он указал на постель, - кому-нибудь
другому. Да-да, не прикидывайтесь возмущенными! Все мы на пороге того,
что называется вечностью, так уж не стоит лукавить хоть в последние ми-
нуты. Что касается меня, то если бы я мог сначала задушить Хеддлстона, а
потом обнять Клару, я с радостью, гордясь собой, пошел бы на смерть. От
поцелуя-то я и сейчас не откажусь, черт побери!
Не дав мне времени вмешаться, он грубо схватил девушку в объятия и,
несмотря на ее сопротивление, несколько раз поцеловал ее. В последующее
мгновение я оттащил его от Клары и яростно отшвырнул к стене.
Он захохотал громко и продолжительно, и я испугался, что рассудок его
не выдержал напряжения, потому что даже в лучшие дни он смеялся редко и
сдержанно.
- Ну, Фрэнк, - сказал он, когда веселье его слегка улеглось, - теперь
ваш черед. Вот вам моя рука. Прощайте, счастливого пути!
Потом, видя, что я возмущен его поведением и стою, словно оцепенелый,
загораживая от него Клару, он продолжал:
- Да не злитесь, дружище! Что же, вы собираетесь и умирать со всеми
вашими церемониями и ужимками светского человека? Я сорвал поцелуй и
очень этому рад. Следуйте моему примеру, и будем квиты.
Я отвернулся, охваченный презрением, которого и не думал скрывать.
- Ну, как вам угодно, - сказал он. - Ханжой вы жили, ханжой и умрете.
С этими словами он уселся в кресло, положив ружье на колени, и для
развлечения стал щелкать затвором, но я видел, что этот взрыв легкомыс-
лия - единственный у него на моей памяти - уже окончился и его сменило
угрюмое и злобное настроение.
За это время осаждающие могли бы ворваться в дом и застать нас врасп-
лох; в самом деле, мы совсем забыли об угрожавшей нам опасности. Но тут
раздался крик мистера Хеддлстона, и он спрыгнул с кровати.
- Что случилось? - спросил я.
- Горим! - закричал он. - Они подожгли дом!
Норсмор и я мгновенно вбежали в соседнюю комнату. Она была ярко осве-
щена полыхавшим пламенем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112