Потоки воздуха на этих высотах двигались вольно и большими масса-
ми; здесь скапливались во множестве облака, ветер рвал их в клочья и
развешивал по зубцам гор; со всех сторон слышалось глухое, низкое бормо-
тание горных речек и водопадов; природа являлась здесь человеку в своем
изначальном, древнем и диком обличье. Я с первого дня поддался очарова-
нию этих привольных мест, изменчивой погоды, старинного полуразрушенного
жилища. Дом представлял собой продолговатый четырехугольник с выступами
в виде бастионов на двух противоположных сторонах, один из которых нави-
сал над входной дверью. Бастионы были прорезаны бойницами для стрелков,
нижний этаж совсем не имел окон, так что, если бы в замке засел вражес-
кий отряд, без пушек его нельзя было бы взять. В замке был внутренний
дворик, где росли гранатовые деревья; широкая мраморная лестница вела
оттуда на открытую галерею, поддерживаемую тонкими колоннами. С галереи
несколько внутренних лестниц вели в верхние этажи дома. Окна, выходящие
наружу и во двор, были плотно закрыты ставнями; каменная кладка наверху
кое-где обвалилась, крыша в одном месте была сорвана, видимо, ветром,
который по временам достигает в этих местах ураганной силы. Весь этот
дом, залитый ярким солнцем, возвышающийся над рощей низкорослых пробко-
вых дубов, покрытый многовековым слоем пыли, поглотившей разнообразие
красок, походил на сказочный спящий замок. Средоточием этого сонного
царства был дворик. На карнизах дремотно ворковали голуби; воздух был
неподвижен - ветры залетали сюда, только если снаружи бушевал ураган.
Пыль с гор падала тогда во двор дождем, одевая серой вуалью красные цве-
ты граната, забранные ставнями глухие окна и пустая галерея под арочным
сводом дополняли картину мертвого сна. В течение дня только солнце вно-
сило оживление во двор, рисуя поочередно на всех четырех стенах ломаные
профили и раскладывая на полу галереи ряды колонн. В одной из стен в
первом этаже была глубокая ниша, носившая, однако, следы человеческого
пребывания. Ниша представляла собой скорее комнату без одной стены; нес-
мотря на это, в ней был сложен очаг, в котором постоянно горел веселый
огонь, а плиточный пол был устлан звериными шкурами.
Здесь я и увидел впервые свою хозяйку. Она вытянула одну из шкур на
солнце и сидела, прислонившись спиной к колонне, залитая его горячими
лучами. Мне сразу бросилось в глаза ее платье очень ярких, контрастных
тонов. С ним могли соперничать в этом сером дворике только красные цветы
граната. Я взглянул на нее еще раз и поразился ее красоте. Она сидела,
откинувшись, и наблюдала за мной, как мне казалось, невидящим взором;
лицо ее выражало почти идиотское добродушие и удовлетворенность, но неп-
ринужденная благородная поза и совершенство черт превращали ее в прек-
расную статую. Проходя мимо, я снял шляпу, но мое почтительное при-
ветствие осталось без ответа, только по лицу ее пробежало беспокойство -
так рябит дуновение ветерка зеркальную гладь озера. В этот день я совер-
шал свою обычную прогулку в некотором душевном смущении, преследуемый
этой почти идолоподобной невозмутимостью. Когда я вернулся, сеньора си-
дела все в той же позе, переехав, правда, вместе со шкурой к следующей
колонне вслед за солнцем. На этот раз, однако, она сказала мне несколько
слов обычного, вполне вежливого приветствия; голос у нее был глубокий,
грудной, но говорила она так же невнятно, как ее сын, - мне то и дело
приходилось напрягать слух, чтобы понимать ее. Я отвечал наугад, и не
только потому, что половины не понял, - сеньора вдруг открыла глаза, и я
ахнул. Они были огромные, раек золотистый, как у Фелипа, но зрачки так
широко раскрыты, что глаза казались совсем черными; однако поразила меня
не величина ее глаз, а отсутствие в них всякого выражения. Более откро-
венно глупого взгляда я не встречал. Отвечая на приветствие, я стоял,
опустив голову, и поднимался к себе сбитый с толку и расстроенный. Войдя
в комнату, я взглянул на портрет и снова подивился чуду многовековой ус-
тойчивости рода. Моя хозяйка, бесспорно, была старше и дороднее дамы на
портрете, глаза ее были другого цвета, а лицо не только не имело того
жестокого выражения, которое отталкивало и вместе пленяло в прекрасной
даме, оно вообще было лишено всякого выражения, и доброго и злого. Чис-
тейшая нравственная невинность, в полном смысле слова - нуль. И тем не
менее сходство было явное, не внешнее, не в отдельных чертах, а во всем
облике, сходство крови. И я подумал, что художник, поставивший подпись
под этой мрачной картиной, хотел, видно, не только воссоздать образ мо-
лодой женщины со змеиным взглядом, но запечатлеть на холсте какое-то са-
мое существенное свойство рода.
Начиная с этого дня, отправляясь ли на прогулку или возвращаясь до-
мой, я всякий раз видел сеньору: она то сидела на солнце, прислонившись
к колонне, то полулежала на шкуре возле очага; иногда я заставал ее на
верхней площадке мраморной лестницы, но и здесь выражение безучастия не
сходило с ее лица. Во все эти дни жажда деятельности ни разу не пробуди-
лась в ней, она только вновь и вновь расчесывала щеткой свои обильные
медно-красные волосы да, увидев меня, лепетала свое обычное приветствие
грудным, чуть надтреснутым голосом. Это и были два главных удовольствия
ее жизни, если не считать, конечно, наслаждения покоем. Она высказывала
свои суждения с видом превосходства, точно они полны были глубины и ост-
роумия, хотя это были весьма пустые замечания, что, впрочем, свойственно
разговору весьма почтенных людей, и касались они самого узкого круга
предметов, но никогда не были ни бессмысленны, ни бессвязны - отнюдь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112