В этом ровно колышущемся
хаосе трудно было различить что-нибудь определенное, и я никак не мог
разобрать, прижаты ли мои подошвы к камням или к бревнам испанского га-
леона, но тут весь пучок водорослей в моей руке подался, и через мгнове-
ние я уже очутился на поверхности, где сверкающая вода и берега бухты
заплясали, закружились вокруг меня в ярко-алом тумане.
Я вскарабкался назад на скалы и бросил наземь все еще зажатый в руке
пучок водорослей. Раздался легкий звон, словно рядом упала монета. Я
наклонился - передо мной лежала железная пряжка от башмака, покрытая
коркой рыжей ржавчины. При виде этого трогательного напоминания о давно
оборвавшейся жизни мое сердце преисполнилось нового чувства. Но то была
не надежда и не страх, а только безысходная грусть. Я стоял, держа пряж-
ку, и в моем воображении встал образ ее прежнего владельца. Я видел его
обветренное лицо, покрытые мозолями матросские ладони, слышал его голос,
охрипший от ритмичных криков у кабестана, видел даже его ногу, некогда
украшенную этой пряжкой и торопливо ступавшую по качающимся палубам, - я
видел перед собой человека, подобного мне, с волосами, кровью, зрячими
глазами; то был не призрак, подстерегший меня в этом уединенном солнеч-
ном местечке, но друг, которого я низко предал. Действительно ли тут, на
дне, покоился огромный галеон с пушками, якорями и сокровищами, такой,
каким он отплыл когда-то из Испании? Правда ли, что эта старинная; мно-
голюдная морская крепость превратилась теперь в риф в Песчаной бухте,
что ее палубы укрыл лес водорослей, в каютах мечет икру рыба, и в них не
слышно ни звука, кроме шороха воды, и не заметно иного движения, кроме
вечного колыхания водорослей? А может быть (и это казалось мне вероят-
нее), тут лежал лишь обломок разбитого иностранного брига - и эту пряжку
купил совсем недавно и носил человек, который был моим современником,
слышал изо дня в день те же самые новости, думал о том же самом и даже
молился в том же храме, что и я?
Но как бы то ни было, мной овладели мрачные мысли, в ушах звучали
слова дяди: "Там мертвецы... ", - и хотя я решил нырнуть еще раз, к краю
скалы я подошел с большой неохотой. В эту минуту вся бухта внезапно пе-
ременилась. Она не была уже прозрачной, видимой насквозь, точно дом со
стеклянной крышей, тихой опочивальней зеленых солнечных лучей. Чуть за-
метный ветер разбил зеркало, и глубина исполнилась смятенным мраком, в
котором метались проблески света и клубящиеся тени. Даже выступ подо
мной словно раскачивался и дрожал. Теперь он грозил опасностью, был по-
лон тайных ловушек, и когда я прыгнул в море вторично, сердце мое сжима-
лось от страха.
Как и в первый раз, я уцепился за водоросли и стал шарить в их колы-
шущейся чаще. Все, до чего карались мои пальцы, было холодным, мягким и
липким. Среди стеблей бегало бочком взад и вперед множество крабов и
омаров. Я стиснул зубы при виде этих тварей, питающихся мертвечиной. И
всюду я ощущал шероховатую поверхность и трещины твердого, монолитного
камня - никаких досок, никакого железа, ни малейших следов погибшего ко-
рабля "Эспирито Санто" тут не было. Я помню, что почувствовал почти об-
легчение, когда убедился в своем просчете, и уже готов был неторопливо
подняться на поверхность, как вдруг случилось нечто, от чего я вынырнул
стремительно, вне себя от ужаса. Я слишком замешкался с моими поисками -
начался прилив, течение в Песчаной бухте усиливалось, и она уже не была
безопасным местом для одинокого пловца. Ну, так вот: в последнюю секунду
в водоросли внезапно ударила волна течения, я потерял равновесие, опро-
кинулся на бок и, инстинктивно ища опоры, ухватился за что-то твердое и
холодное. По-моему, я сразу же понял, что это было такое. Во всяком слу-
чае, я немедленно выпустил водоросли, которые еще сжимал в другой руке,
рванулся из глубины вверх и через мгновение уже вылезал на дружелюбные
скалы, держа в руке берцовую кость человека.
Люди - существа материальные, тугодумы, с трудом улавливающие связи
причин и следствий. Могила, обломки брига, заржавевшая пряжка, несомнен-
но, были красноречивее всяких слов. Ребенок мог бы разгадать по этим
знакам всю грустную историю. Однако, лишь коснувшись этих реальных чело-
веческих останков, я постиг бесконечный ужас океана-кладбища. Я положил
кость рядом с пряжкой, схватил свою одежду и опрометью бросился прочь по
скалам, думая только о том, чтобы уйти подальше от этого страшного места
- никакие богатства не соблазнили бы меня вернуться туда. Я знал, что
больше уже никогда не потревожу костей утопленников, покачиваются ли они
среди водорослей или над грудами золотых монет. Однако едва я ступил на
ласковую землю и прикрыл свою наготу от палящих лучей солнца, как опус-
тился на колени возле обломков брига и излил сердце в долгой и страстной
молитве за все бедные души на море. Бескорыстная молитва никогда не бы-
вает тщетной: пусть в просьбе будет отказано, но просящему обязательно
будет ниспослано облегчение. Во всяком случае, мой ужас рассеялся, и я
мог уже без смятения смотреть на великое сверкающее создание божье -
океан; и когда я решил вернуться домой и начал взбираться по каменистому
склону Ароса, от моей недавней тревоги осталась только глубокая реши-
мость никогда больше не искать добычи на разбитых судах, не посягать на
сокровища мертвецов.
Я уже был недалеко от вершины холма, когда остановился, чтобы пере-
дохнуть, и поглядел назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112