Поэт назвал себя громким шепотом и не
без страха стал ждать, что же будет дальше. Ждать пришлось недолго,
вверху распахнулось окно, и на ступени выплеснули ведро помоев. Это не
застало Вийона врасплох, он стоял прижавшись, насколько было возможно, к
стене за выступом входной двери, и все же мигом промок от пояса до самых
пяток. Штаны на нем сейчас же обледенели. Смерть от холода и простуды
глянула ему прямо в лицо. Он вспомнил, что с самого рождения склонен к
чахотке, и прочистил горло, пробуя, нет ли кашля. Но Опасность заставила
его взять себя в руки. Пройдя несколько сот шагов от той двери, где ему
оказали такой грубый прием, он приложил палец к носу и стал размышлять.
Единственный способ обеспечить себе ночлег - это самому найти его. Поб-
лизости стоял дом, в который как будто не трудно будет проникнуть. И он
сейчас же направил к нему свои стопы, теша себя по пути мыслями о столо-
вой с еще не остывшим камином, с остатками ужина на столе. Там он прове-
дет ночь, а поутру уйдет оттуда, прихватив посуду поценней. Он даже при-
кидывал, какие яства и какие вина было бы предпочтительнее найти на сто-
ле, и, перебирая в уме все свои самые любимые блюда, вдруг вспомнил про
жареную рыбу. Вспомнил - и усмехнулся и в то же время почувствовал ужас.
"Никогда мне не закончить эту балладу", - подумал он и его всего пе-
редернуло при новом воспоминании.
- Черт бы побрал эту башку! - громко проговорил он и плюнул на снег.
В намеченном им доме на первый взгляд было темно; но когда Вийон стал
приглядывать уязвимое для атаки место, за плотно занавешенным окном
мелькнул слабый луч света.
"Ах ты, черт! - мысленно ругнулся он. - Не спят! Какой-нибудь школяр
или святоша, будь они неладны! Нет, чтобы напиться как следует и храпеть
взапуски с добрыми соседями! А на кой тогда бес вечерний колокол и бед-
няги звонари, что надрываются, повиснув на веревках? И к чему тогда
день, если сидеть до петухов? Да чтоб им лопнуть, обжорам! - Он ух-
мыльнулся, видя, куда завели его такие рассуждения. - Ну, каждому свое,
- добавил он, - и коль они не спят, то, клянусь богом, тем более основа-
ний честно напроситься на ужин и оставить дьявола с носом".
Вийон смело подошел к двери и постучал твердой рукой. В предыдущие
разы он стучал робко, боясь привлечь к себе внимание. Но теперь, когда
он раздумал проникать в дом по-воровски, стук в дверь казался ему самым
простым и невинным делом. Звуки его ударов, таинственно дребезжа, разда-
вались по всему дому, словно там было совсем пусто. Но лишь только они
замерли вдали, как послышался твердый, размеренный шаг, потом стук отод-
вигаемых засовов, и одна створка двери широко распахнулась, точно тут не
знали коварства и не боялись его. Перед Вийоном стоял высокий, сухоща-
вый, мускулистый мужчина, правда, слегка согбенный годами. Голова у него
была большая, но хорошей лепки; кончик носа тупой, но переносица тонкая,
переходящая в чистую, сильную линию бровей. Рот и глаза окружала легкая
сетка морщинок, и все лицо было обрамлено густой седой бородой, подстри-
женной ровным квадратом.
При свете мигающей в его руках лампы лицо этого человека казалось,
может быть, благородней, чем на самом деле; но все же это было прекрас-
ное лицо, скорее почтенное, чем умное, и сильное, простое, открытое.
- Поздно вы стучите, мессир, - учтиво сказал старик низким, звучным
голосом.
Весь сжавшись, Вийон рассыпался в раболепных извинениях; в таких слу-
чаях, когда дело доходило до крайности, нищий брал в нем верх, а гени-
альность отступала назад в смятении.
- Вы озябли, - продолжал старик, - и голодны. Что ж, входите. - И он
пригласил его войти жестом, не лишенным благородства.
"Знатная шишка", - подумал Вийон. А хозяин тем временем поставил лам-
пу на каменный пол прихожей и задвинул все засовы.
- Вы меня простите, но я пойду впереди, - сказал он, заперев дверь, и
провел поэта наверх в большую комнату, где пылко рдела жаровня и ярко
светила подвешенная к потолку лампа. Вещей там было немного: только бу-
фет, уставленный золоченой посудой, несколько фолиантов на столике и ры-
царские доспехи в простенке между окнами. Стены были затянуты превосход-
ными гобеленами, на одном из них - распятие, а на другом - сценка с пас-
тухами и пастушками у ручья. Над камином висел щит с гербом.
- Садитесь, - сказал старик, - и простите, что я нас оставлю одного.
Сегодня, кроме меня, в доме никого нет, и мне самому придется поискать
для вас что-нибудь из еды.
Едва только хозяин вышел, как Вийон вскочил с кресла, на которое
только что присел, и с кошачьим рвением, по-кошачьи пронырливо стал обс-
ледовать комнату. Он, взвесил на руке золотые кувшины, заглянул во все
фолианты, разглядел герб на щите и пощупал штоф, которым были обиты
кресла. Он раздвинул занавеси на окнах и увидел, что цветные витражи в
них, насколько удавалось разглядеть, изображают какие-то воинские подви-
ги. Потом, остановившись посреди комнаты, он глубоко вздохнул, раздув
щеки, задерживая выдох и повернувшись на каблуках, снова огляделся по
сторонам, чтобы запечатлеть в памяти каждую мелочь.
- Сервиз из семи предметов, - сказал он. - Будь их десять, я, пожа-
луй, рискнул бы. Чудесный дом и чудесный старикан, клянусь всеми святы-
ми!
Но, услышав в коридоре приближающиеся шаги, он шмыгнул на место и со
скромным видом стал греть мокрые ноги у раскаленной жаровни.
Хозяин вошел, держа в одной руке блюдо с мясом, а в другой кувшин ви-
на. Он поставил это на стол, жестом пригласил Вийона пододвинуть кресло,
а сам достал из буфета два кубка и тут же наполнил их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112