Поэтому Капитан не удивился, когда Взрыв с сожалением сказал ему:
- Она вошла в соединенные умы.
Не дешевая это вещь, любовь. Некоторые из нас получали ее и никогда
не платили по счету, но это только значит, что счет оплачивает кто-то
другой.

Людям хичи оставили только небольшие разведочные суда; они
старательно скрывали свои корабли специального назначения. Например,
транспорт-пузырь. Это всего лишь полая металлическая сфера, снабженная
двигателем для полета быстрее света и навигационным оборудованием.
Очевидно, с помощью таких кораблей хичи перемещали громоздкие грузы; людям
такие корабли были бы очень полезны. Каждый транспорт-пузырь по
грузоподъемности равнялся примерно тысяче кораблей класса "С.Я." Десять
таких кораблей в десять лет решили бы проблему перенаселения Земли.

Робин не очень много рассказывает об обитателях парусников, потому
что сам знает мало. А жаль. Они очень интересны. Их язык состоит из
односложных слов - один согласный, один гласный. Всего у них пятьдесят
различных согласных и четырнадцать гласных и дифтонгов, поэтому для
трехсложных форм, типа имен, у них 3,43 х 10 в восьмой степени комбинаций.
Это много, особенно для имен, гораздо больше, чем всех самцов вместе
взятых, а самкам они имен не дают.
Когда самец осеменяет самку, он производит ребенка мужского пола. Но
это происходит редко, потому что при этом самец теряет огромное количество
энергии. Неоплодотворенные самки рожают самок более или менее регулярно.
Но рождение самца, однако, стоит им жизни. Они этого не знают, они вообще
ничего не знают. И в эддах жителей грязи нет любовных историй.

Робин не очень хорошо объясняет, чего именно боялись хичи. Она
заключили, что сокращение вселенной приведет к тому, что она снова
сожмется в один атом, потом произойдет новый Большой Взрыв и начнется
новая вселенная. Далее они заключили, что в таком случае физические
законы, действующие в этой вселенной, могут измениться.
Но их больше всего пугала мысль о существах, которые считают, что им
будет лучше во вселенной с другими физическими законами.

14. НОВЫЙ АЛЬБЕРТ
Все в заговоре против меня, даже моя любимая жена, даже моя верная
информационная программа. В те короткие периоды, когда они позволяли мне
не спать, мне предлагался широкий выбор.
- Вы можете отправиться в больницу на исследование, - сказал Альберт,
посасывая рассудительно свою трубку.
- Или можешь остаться и спать до тех пор, пока тебе не станет лучше,
- сказала Эсси.
- Ага, - сказал я, - я так и думал! Вы держите меня без сознания.
Прошло, наверно, уже несколько дней, как вы опоили меня и позволили
разрезать. - Эсси избегала моего взгляда. Я благородно заявил: - Я тебя не
виню, но, видишь ли, мне обязательно нужно взглянуть на эту штуку, которую
обнаружил Уолтерс! Неужели непонятно?
Она по-прежнему не смотрела мне в глаза. Вместо этого посмотрела на
голограмму Альберта Эйнштейна.
- Он сегодня энергичен. Получше присматривай за этим хулиганом.
Изображение Альберта кашлянуло.
- Миссис Броадхед, медицинская программа не советует излишне
вмешиваться на этом этапе.
- О, Боже! Если он не будет спать, он будет нас мучить днем и ночью!
Все решено. Завтра ты отправляешься в больницу, Робин. - И все это время
ее рука лежала у меня на затылке, поглаживала, ласкала: слова могут лгать,
но в прикосновении невозможно скрыть любовь.
Поэтому я сказал:
- Я пойду тебе навстречу. Отправлюсь в клинику, но если пройду полную
проверку физического состояния, ты больше не будешь возражать против моего
выхода в космос.
Эсси молчала, рассчитывая, но Альберт взглянул на меня.
- Мне кажется, это ошибка, Робин.
- Для того и существует человек, чтобы совершать ошибки. Что у нас на
обед?
Видите ли, я рассчитал, что если продемонстрирую хороший аппетит, они
примут это за добрый знак. Может, так и получилось. Я рассчитал также, что
мой новый корабль не будет готов еще несколько недель, так что особенно
торопиться некуда: я не собирался лететь в тесном вонючем пятиместнике,
когда у меня скоро будет готова собственная космическая яхта. Но вот что я
не рассчитал: я забыл, как ненавистны мне больницы.
Когда меня осматривает Альберт, он болометрически измеряет
температуру, сканирует глаза и кожу в поисках признаков разрыва
кровеносных сосудов, пропускает через мой торс гиперзвук, чтобы взглянуть
на мои внутренние органы, и исследует то, что я оставляю в туалете, -
биохимическое равновесие и состав бактерий. Альберт называет эти процедуры
ненасильственными. Я - вежливыми.
Диагностические процедуры в больнице не заботятся о вежливости. Они
весьма болезненны. Поверхность моей кожи обезболили, прежде чем
углубляться внутрь. Там внутри не так уж много нервных окончаний, так что
беспокоиться не о чем. Я ощущал только толчки, рывки и щекотание. Но очень
много, и к тому же я знал, что происходит. Световоды толщиной в волос
заглядывали в мой живот. Пипетки, острые, как иглы, брали образцы моих
жидкостей и тканей. Изучались швы, оценивались рубцы. Все это заняло
меньше часа, но мне показалось, что прошло много времени; и, честно
говоря, я предпочел бы заниматься чем-нибудь другим.
Потом мне разрешили одеться и сесть в удобное кресло в присутствии
настоящего живого врача. Позволили даже Эсси присутствовать при этом, но я
не дал ей раскрыть рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97