-- Юные пенсионеры, к борьбе с чуждыми нам воззрениями -- будьте
готовы!
-- Всегда готовы! -- дружно ответили верные левинцы, выскакивая из-за кустов,
где они и прятались все это время.
К распростертому Кондратию Константиновичу подбежала Перепетуя с огнетушителем.
С тем самым, на баллоне которого было написано "Гипосульфит натрия (Фиксаж)".
Зашипела струя, пущенная в подвергшуюся деформации голову.
-- Так ведь это же фотозакрепитель, -- запоздало изумился я.
-- А ты, мудила гороховый, думал, его "шипром" освежать будут?! -- захохотала
гарцующая валькирия. -- Чего стоишь-то?! Забыл, что делают в таких случаях? А
ну -- беги, звони куда следует!..
-- И вот ведь что поразительно: подхватив пальтецо, я действительно побежал.
Этак бодренько, трусцой. Туда -- к телефонной будке у кинотеатра. А добежавши,
снял трубочку и набрал соответствующий номерок. Простой такой, с детства
запомнившийся. Товарища капитана Безымянного...
В общем, когда подкатила музейная эмочка (черная, со шторками на окнах), я уже,
скорбно потупясь, стоял над бездвижным Кондратом Всуевым. Был он весь какой-то
совершенно непохожий на себя -- поверженный, с широко раззявленным,
перекошенным в беззвучном протесте ртом, в глубине которого -- справа, вверху
-- пугающе поблескивала золотая коронка, и чего уж греха таить -- именно
оттуда, из хамского этого хавала я, Тюхин, и позаимствовал ее для своей
крылатокопытной, в яблоках, метафоры... Или не у него?
Поскрипывая портупеей, приблизился товарищ майор.
-- Это он! Он! -- дружно ткнули в меня пальцами вечно юные левинцы.
Я растерянно огляделся. Увы, увы -- ни идиотского моего лошака, ни грудастой
подруги детства в необратимо облетающим скверике уже не было.
-- Ваши документики! -- козырнул мой будущий следователь.
-- Да Тюхин, Тюхин моя фамилия, -- пробормотал я, нащупывая в потайном кармане
пальто неизвестно как очутившийся там паспорт.
Товарищ майор Бесфамильный, -- а именно так, как выяснилось впоследствии, звали
этого вурдалака, -- товарищ майор долго и, я бы сказал, с каким-то трепетным
интересом изучал мои данные -- слюнил страницы пальцем, смотрел на свет --
наконец он пристально глянул на меня поверх черных, как у Ричарда Ивановича
Зоркого, очков и сказал:
-- Так-так... Значит, говорите -- Матюхин?.. А вы, часом, ничего не путаете,
гражданин... -- и тут он снова заглянул в паспорт, -- гражданин Чеченской
республики... Хаз-Булатов, Дудай Шамилевич?.. а?!..
Я помертвел.
Глава пятая
Казенный дом, нечаянная радость

-- Да вы не нервничайте, не нервничайте! -- говорит он, нацеливая в мой лоб
свет рефлектора. -- Раз уж влипли, так хоть держитесь, как подобает настоящему
противнику!.. Фамилия?
-- Тю-фин, -- сплевывая зубы, колюсь я в который раз. -- То есть это... то есть
Тюхин, а этот, как его...
-- Записывайте-записывайте! -- бросает в сторону гражданин начальник товарищ
майор Бесфамильный и младший подполковник Кузявкин исполнительно трещит на
машинке.
-- Слушайте, вы меня совсем запутали. Тюхин и Эмский, ну как это... Ну это,
вобщем, мои псевдонимы...
-- Клички, -- понимающе кивает гражданин майор.
И все начинается по-новой.
-- Да вы не психуйте, не психуйте! Зачем же так?!
Брезгливо морщась, он угощает меня папироской. Я все никак не могу поймать
огонек спички, но вот наконец прикуриваю, со всхлипом затягиваюсь. Пальцы у
меня трясутся, губы дрожат.
-- Значит, говорите, в кепке, с усами?.. Пишите-пишите, Кузявкин! Видите --
гражданин Кац-Пулатов все-таки хочет сделать чистосердечное признание!.. Та-ак,
порошочек, говорите... Два?! Ага: проще говоря, после трудов праведных решили
"оттянуться". Поймали кайф, как выражаются некоторые несознательные товарищи...
Допустим. А как, вы говорите, того, с фиксой звали?.. Пегас?! Так-так, уже
теплее, теплее!.. Выходит -- Пегас, он же еще и -- Конь!.. Постойте-постойте,
что вы несете! А крылья-то здесь причем?!
-- Да вы что, не марксист, что ли?! -- в сердцах восклицает он, когда я
заканчиваю свои сбивчивые, чудовищно неправдоподобные разъяснения. -- Что
значит -- "как ангел по небу полуночи"? Так и скажите: на дельтаплане, чтобы
сподручней было пересекать государственную границу... Что, опять не так?!.. А я
ему, Кузявкин, еще и папиросочки даю!.. Послушайте, гражданин хороший, -- в
нашем регионе по небу летает только наша же авиация!
-- А птицы?
-- Какие еще... Птицы?!
-- Ну, такие... ну, в общем, кукуют которые...
Они молча переглядываются, два мучителя моих.
-- Послушайте, -- не сдаюсь я, -- вы у Ляхиной, у Ираиды Прокофьевны, вы у нее
справьтесь. Она же меня вот с таких лет знает. Ну ей Богу -- М. моя настоящая
фамилия, потому и псевдоним такой -- Эмский... Ее что -- нет?.. Ускакала?
И опять они молчат.
Бьют часы. Одиннадцать раз подряд. Гражданин майор Бесфамильный устало
раздергивает шторы. Там, на воле уже почти рассвело.
О, что стало с вами, глаза мои, глазоньки бедные, вечно видящие не то, что
положено, проклятые очи мои! Вы уже и не слезитесь, почти и не моргаете уже,
как этот рассвет, серые мои, заплывшие от ежедневных "корректировок"...
За спиной пронзительно скрипит дверь. Тяжелые шаги, сопение. Это он -- мой
третий. Генерал-адьютант А. Ф. Дронов, тутошний заплечных дел мастер. Я уже
начинаю узнавать его затылком!..
Люди, неужели я любил вас?!
-- Что у вас с челюстью?.. Выбита?! Ах, Афедронов, Афедронов, ведь могут
подумать, что потому и ударник!.. Ну-с, продолжим... Так кто, вы говорите, к
вам постучался после визита к Резиденту? Рабочий, солдат и?..
-- И ма...фрос, -- с трудом ворочая языком, отвечаю я.
-- Имя, фамилия, кличка.
-- Э омню... ажется, Швандя.
Гражданин майор Бесфамильный, потирая руки, поднимается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72